Причины странной «забывчивости» Бека, который лично был еще
24 октября 1938 г. информирован Риббентропом, а затем 5 января 1939 г. Гитлером о германских предложениях, были впоследствии разъяснены германскому послу в Варшаве Мольтке статс-секретарем польского министерства иностранных дел Арцишевским. Об этой беседе Мольтке прислал германскому министерству иностранных дел следующий доклад из Варшавы, датированный 23 мая 1939 г.:
«На этих днях я имел возможность беседовать со статс-секретарем Арцишевским. Из этой беседы, мне кажется, заслуживает внимания следующее. Г-н Арцишевскнй, видимо, был очень заинтересован в том, чтобы разъяснить, что изменение курса польской политики, нашедшее свое выражение в англо-польском гарантийном пакте, произошло не по инициативе Бека. Г-н Бек проводил эту политику с внутренним отвращением лсд давлением военных кругов и общественного мнения. В конце концов он не был в состоянии далее отклонять английское предложение. Он всячески старался отсрочить казавшееся ему нецелесообразным в связи с настроениями общественного мнения публичное обсуждение польской политики, но речь Гитлера в рейхстаге вынудила его к ответу. Его речь в сейме, в которой ему пришлось защищать навязанную ему политику, и воодушевление общественного мнения, вызванного этой речью, наполнили г-на Бека горечью. Г-н Арцишевский описывал в драматической форме, как г-н Бек на другой день после своего выступления в сейме с яростью бросил в корзину пачку поздравительных телеграмм, полученных им по поводу его речи. Г-н Бек и поныне является сторонником старой политики. Особенно бессмысленным кажется ему, что две таких относительно бедных страны, как Германия и Польша, вынуждены будут воевать, от чего в конечном счете выиграют лишь богатые страны.
Заявления Арцишевского, быть может, несколько приукрашены. Все же многочисленные наблюдения свидетельствуют о том, что г-н Бек в течение последних месяцев находил все менее сторонников для продолжения линии маршала Пнлсудского по отношению к нам. Когда же открылась возможность получить гарантию западных границ Польши со стороны Англии, то, по-видимому, изменение курса польской политики определили именно военные круги. Г-н Бек увидел себя вынужденным провести эту политику, иначе он не удержался бы на своем посту».
Это объяснение «эволюции» Бека кажется малоубедительным. Правильнее было бы говорить о распределении ролей в правящей верхушке бывшей Польши. Одетый в дипломатический фрак полковник Бек являлся такой же составной частью польской военщины, установившей свою диктатуру над страной, как незадачливый маршал Рыдз-Смиглы и прочие польские марионетки, ныне сметенные в мусорный ящик истории.