25 августа Гитлер пригласил к себе французского посла в Берлине Кулондра. В докладе французскому министерству иностранных дел о содержании этой беседы Кулондр, между прочим, сообщает:
«В связи с обострившейся ситуацией,— начал Гитлер,—я прошу вас передать г-ну Даладье. следующее. Как я уже говорил ему, я не питаю никакой вражды к Франции. Я отказался от Эльзас-Лотарингии и признал существующую франко-германскую границу. Я не желаю конфликта с вашей страной и стремлюсь лишь поддерживать с Францией добрые отношения. Мысль о том, что мне придется из-за Польши сражаться с Францией, для меня крайне тягостна. Однако польские провокации создали для Германии ситуацию, которая далее невыносима. Несколько месяцев назад я сделал весьма обоснованные предложения Польше. Но гарантия, данная Польше английским правительством, усилила неуступчивость Польши. Варшавское правительство не только отвергло мои предложения, но усилило преследования немецкого меньшинства и начало мобилизацию. Никакая страна не станет терпеть столь вызывающее поведение. Франция также не стала бы терпеть это, как и Германия. Дело зашло столь далеко, что я вынужден буду ответить силой на новые провокации. Но я еще раз повторяю: я хочу избежать конфликта с вашей страной. Я не нападу на Францию. Но если Франция вступит в конфликт, то я пойду до конца. Я только что подписал, как вы знаете, договор с Москвой. Этот договор существует не только в теории, он весьма реален. Я думаю, что мне удастся победить. Несомненно, будет пролито море германской и французской крови, крови двух одинаково мужественных народов. Я снова повторяю, что мне крайне тягостно, что мы можем дойти до этого. Передайте это, пожалуйста, г-ну Даладье от моего имени».
Хотя Кулондр заверил в этой беседе Гитлера, что правительство французской республики не преминет сделать все для сохранения мира и со своей стороны воздействует на польское правительство, на самом деле он постарался помешать налаживанию германо-польских переговоров. Днем 30 августа, когда германское правительство ожидало прибытия польского уполномоченного, Кулондр после беседы с Невилем Гендерсоном телеграфировал в Париж министру иностранных дел Бонне:
«Мой английский коллега настроен сегодня менее оптимистично, чем зчера. Все же он считает, что г-н Бек должен принять приглашение германского канцлера, так как Польше необходимо продемонстрировать перед всем миром свою добрую волю к соглашению. Сэр Невиль Гендерсон телеграфировал в этом смысле своему правительству. Я со своей стороны полагаю, что польское правительство должно согласиться на назначение специального уполномоченного, поскольку германский канцлер изъявил готовность последовать совету Англии и Франции — попытаться установить непосредственный контакт между Берлином и Варшавой. Однако имеются весьма серьезные неудобства в приезде г-на Бека при создавшихся условиях в Берлин. Эта поездка неизбежно напомнила бы о печальных прецедентах Шушнига и Гаха».