Обладание в достаточном количестве стадами, связками собольих шкурок или золотыми монетами уже само по себе, независимо от потребительной стоимости (т.е. возможности практического использования в соответствии с их собственными свойствами, удовлетворяющими определенную «жизненную» потребность58) этих объектов, удовлетворяет совсем другую потребность – потребность в самоутверждении (к этому вопросу мы еще вернемся). Так сказать «исходные», «утилитарные» свойства (способность утолять голод, защищать от холода, украшать) к этому имеют уже только косвенное отношение – важно общественное санкционирование данных объектов в роли денег – для того же золота в дальнейшем его способность стать материалом для украшений при их функционировании в качестве денег уже мало кого интересовала (а потому при решении вопроса о потребностях в «благородных металлах» вполне возможно вообще «оставить в стороне золото и серебро, производимые для предметов роскоши» 24, 366).
При существовании «рыночного регулирования» экономических процессов, в которых участвовали независимые товаровладельцы, данная санкция не имела абсолютного характера, а потому должна была обязательно и постоянно подтверждаться, т.е. в конечном счете должна была базироваться все же на собственной потребительной стоимости данного «всеобщего товарного эквивалента» что совершенно справедливо и отмечал Маркс. Другое дело, что постоянно имелись тенденции к нарушению указанного положения.
Было бы неверным утверждать, что Маркс не принимал в расчет важный момент общественного санкционирования. Но принимал он его в расчет только в весьма узком смысле, применительно к частной функции денег. Если одна функция денег превалирует (скажем, функция обращения), то денежные знаки могут стать только символами. «Самостоятельное выражение меновой стоимости товара является лишь преходящим моментом. Оно немедленно замещается другим товаром. Поэтому в процессе, в котором деньги переходят из одних рук в другие, достаточно чисто символического существования денег. Функциональное бытие денег поглощает, так сказать, их материальное бытие. Как мимолетное объективированное отражение товарных цен, они служат лишь знаками самих себя, а потому могут быть заменены простыми знаками. Необходимо лишь, чтобы знак денег получил свою собственную объективно общественную значимость, и бумажный символ получает ее при помощи принудительного курса. Это государственное принуждение имеет силу лишь в границах данного государства, или в сфере внутреннего обращения, и только здесь деньги вполне растворяются в своей функции средства обращения, или монеты, и, следовательно, могут существовать внешне изолированно от своей металлической субстанции и чисто функционально» (23, 139-140). Для Маркса даже «золото и серебро, поскольку они функционируют как монета, т.е. исключительно как средство обращения, становятся знаками самих себя» (23, 140).