Таким образом, «всеобщий эквивалент» предполагает не только ряд отмеченных Марксом физических свойств, обеспечивающих удобство его применения в данном качестве, а главное, определенную «трудоемкость» (т.е. затрату на его получение определенного и довольно значительного количества общественно необходимого труда) 57. Он предполагает также общественную (а не «естественную», как, скажем, для того же скота) санкцию для потребительной стоимости, в известном смысле являясь только материальным носителем этой санкции. Поэтому в конечном счете данная материальная основа составляет не существо промежуточной роли, выполняемой всеобщим эквивалентом в процессах обмена товарами, а только средство обеспечения его качественной и количественной аутентичности. Действительно, если, скажем, скот или меха, выполняющие роль всеобщего эквивалента, могут (и раньше или позже скорее всего будут) использованы в качестве потребительной стоимости (т.е. употреблены по своему специфическому назначению), то про золото, особенно в более поздние времена, этого уже сказать нельзя.
Разумеется, его и тогда также можно было использовать (и использовали) для украшений (или других утилитарных целей), но по большей части для того золота, которое выполняло функцию денег, реализация его потребительной стоимости вообще не предполагалась. В свое время нечто подобное в большей или меньшей мере имело место относительно других видов всеобщего эквивалента – циновок, раковин, а особенно обработанных камней (которые выполняли свою роль в обмене, даже не меняя физической локализации, вообще переходя «из рук в руки» только номинально). Здесь явно суть состояла не столько в самом «всеобщем эквиваленте», сколько в соответствующих общественных санкциях на эту роль. Что же касается его собственных вещественных характеристик, то они выполняли служебную, техническую функцию (вне которой, разумеется, играть роль всеобщего эквивалента для них также было бы невозможно).
Так что даже золото не могло бы играть свою роль денег без соответствующих общественных санкций. А появление «заменителей», «знаков денег» (долговых расписок, векселей, бумажных денег и т.п.) делает эту санкцию основой их функционирования. Действительно, кто же без гарантий, признаваемых участниками обмена достаточно надежными, мог бы считать такие «знаки» законными заменителями законных денег? Только такие гарантии и могли превратить какие-то бумажки в полновесное средство платежа, дать им возможность выполнять другие функции денег. Без соответствующих (в том числе «нематериальных») гарантий со стороны частных или государственных структур такие «знаки денег» выполнять роль денег не смогли бы. Одной из такого рода гарантий была гарантия обмена «знаков денег» на «настоящие деньги» – золото. Но в обоих случаях по ряду причин данная гарантия все же не могла иметь абсолютного характера, а следовательно, и роль «знаков денег» в качестве денег не могла быть абсолютной, и следовательно, деньгами в полном смысле слова они не являлись (особенно в качестве «мировых денег», в котором, по приведенному выше мнению Маркса, могло выступать исключительно золото).