Назвав инфанта своим братом, он просил меня крестить его и всех его вельмож и женщин. Сам он не хотел другого имени, кроме Генриха, но его вельможи взяли разные наши имена вроде Яго и Нуньо. Итак, я остался в ту ночь с королем на берегу, но не крестил его, будучи мирянином. А на следующий день я просил короля с двенадцатью его дворянами и восемью женами отобедать со мною на моей каравелле; и они все пришли без оружия, и я угостил их птицей, и мясом, и вином, белым и красным, в таком количестве, которое они могли выпить, и они говорили между собой, что нет людей лучше христиан.
Затем на берегу король опять просил меня крестить его, но я сказал, что не имею позволения от папы; но что я передам принцу, и он пришлет священника. Номиманса тотчас написал к принцу Генриху с просьбой прислать ему священника и кого-нибудь для наставления его в вере и просил переслать со священником сокола, так как он был поражен, когда я рассказал ему, как мы носим птицу на руке, чтобы ловить других птиц. Еще он просил принца прислать двух баранов, да овец, да гусынь с гусаками, да поросенка, да двух человек для постройки домов и благоустройства его города. И я обещал ему, что все эти его желания принц исполнит. И правитель, и весь его народ подняли великий плач вследствие моего отбытия, но я оставил короля в Гамбии и отправился назад в Португалию. Одну каравеллу я послал прямо домой, а сам пошел с другими к мысу Верде.
Когда мы подошли близко к взморью, мы увидели два каноэ, вышедших в море, но мы прошли между ними и берегом и, таким образом, отрезали их от него. После чего ко мне подошел толмач и сказал, что среди туземцев на каноэ находится Безегичи, господин этой земли и человек злонамеренный.
Итак, я заставил их взойти на каравеллу, дал им есть и пить, щедро оделил их подарками и, делая вид, будто мне неизвестно, что передо мной вождь, спросил: «Правда ли, что это земля Безегичи?» Он ответил: «Да, это так». Тут я, чтобы испытать его, воскликнул: «Отчего он так гонит христиан? Куда лучше для него по примеру других правителей негров быть с ними в мире, чтобы они могли торговать в его земле и привозить ему лошадей и прочее. Ступай и скажи своему господину Безегичи, что я взял тебя в плен, но из любви к нему отпустил».
При этих словах он весьма ободрился и с моего разрешения возвратился со своими людьми в каноэ, и, когда все они стояли у борта каравеллы, я воскликнул: «Безегичи, Безегичи, не думай, что я не знаю тебя! Я мог бы сделать с тобой все, что мне угодно, но как я поступил с тобою, так и ты. отныне поступай с нашими христианами».