— Что наш цыганский барон? Убрал своих людей с вокзала или все упирается?
— Упирается… Но обещает решить.
— Меня достали его цыганские разводы. Готовь людей, вечером проведешь там зачистку. Тем, кого отловишь, — накостыляй хорошо, но без жертв. Пусть это будет нашим первым предупреждением.
— Хорошо. Сделаем. Может, кого пристрелить для острастки?
— Рано еще. Да и войны с ним я не хочу… Хлопотно все это. Странно, что он даже ради дочки не идет на уступки.
— Говорит, не может он. Табор — его семья.
Ковало еще отпил виски из бокала.
— Ну, раз у него такая большая семья, что ж, это тоже неплохо. Тогда посильнее накостыляй тому, кого отловишь — пусть барон попереживает за семью.
— Ты сам-то когда к цыганке поедешь?-
Почему-то Ковало не очень хотел, чтобы Гер ехал к ней. Вроде за эти дни жизнь вошла в нормальное русло. Ему сообщали, что девчонка тиха и послушна, и его это устраивало.
— Через пару дней. Давай с другими делами разберемся, а потом и отдых можно себе позволить.
Гер, отпив виски, продолжил:
— Я хочу под реконструкцию взять старую нефтеперерабатывающую базу на границе Московской и Тульской областей. Ее прежний владелец продает, и недорого.
— Это земли барона…
— Знаю, и даже более того — все это время барон нормально с этой базы нефть качал в левую. Можно сказать, сидел на трубе. А теперь я хочу ему эту трубу перекрыть.
Ковало молча отпил виски, понимая, что миром их конфликт с бароном теперь уже не закончится. Полонский постепенно влезал на земли цыган. Начиная с малого — полностью взять на себя оборот наркотиков там, а теперь еще и нефтебаза. И дочка барона стала разменной монетой в большой игре…
* * *
Дни Дары потекли в мнимом спокойствии и ожидании. Ждать, пребывая в неизвестности — это тяжело. На стену ей повесили новый телевизор, и она была в душе благодарна за такой подарок. Иначе так вообще можно себя и с ума свести своими же мыслями. Она много думала о произошедшем. Никогда не вникая в дела отца — дела мужчин для женщины недоступны, — она лишь мельком слышала о проблемах, возникающих у него в последнее время. Сейчас Дара, прокручивая в уме обрывки подслушанных разговоров, вспомнила даже имя — Герман Полонский… Гер. Это имя она слышала и здесь, от охранников, когда они переговаривались между собой, пока она давилась кашей. Значит, этот Гер и есть тот самый мужчина, при взгляде на которого она поняла, что он главный. В ее памяти возник его образ. Лицо такое, что кажется — еще секунда, и конец тебе придет; такой не пощадит. А вот глаза медовые. Странно, что такое образное название цвета глаз возникло у нее в голове при воспоминании о нем. О таком цвете глаз в таборе говорили "глаза цвета меда". Хотя, когда он смотрел на нее, это скорее были глаза тигра, глядящего на свою жертву.