Фергюсон заметил тяжелое похмелье Даггерта. Он хорошо знал о его прошлом, и то, что детектив живет одним днем; страдает от одиночества, скрывая его своим необузданным поведением, и страшно боится потерять создававшуюся годами уникальную форму собственной свободы. Но каждый сам делает свою жизнь, и Фергюсон не одобрял жалоб и стенаний на жизнь, впрочем, Даггерт как раз этим не страдал. Так, сказал к слову.
Будучи преданным семьянином, Фергюсон любил свою жену, с которой рука об руку прожил почти сорок лет. Три года назад она умерла от рака. До последнего вздоха Мэри, он находился с ней рядом. Старик был одинок, потерял смысл существования и сохранял способность жить лишь потому, что его держала работа, которую он выполнял безукоризненно и имел огромное уважение в среде коллег за свой профессионализм. Смерть жены оказалась тяжелым потрясением для Фергюсона.
Даггерт не терял любимых женщин и никогда не был женат. По крайней мере, он жестко подавлял в себе любые романтические чувства. Конечно, как и у каждого мужчины, у детектива были серьезные отношения в давнем прошлом. Но в этих отношениях он горячо обжегся и с трудом восстановился. Даггерт никогда не возводил любовные отношения и женщин на слишком высокое место в жизни, из-за чего успешно реализовывал свой интеллектуальный и творческий потенциал. По крайней мере, ему такое мировоззрение подходило. Чувства могли плохо сказаться на личности Даггерта, и он это прекрасно понимал.
Что касается друзей, то детектив терял их не раз. Практически большинство из них уходили из этого мира у него на глазах, когда он ползал на пузе, уворачиваясь от пуль противника. Других близких знакомств, после службы в армии, он особо не заводил.
Судмедэксперт вышел из-за стола и подошел к портрету супруги, который стоял на полке, обрамленный в металлическую рамку с выгравированными розами.
– Я любил Мэри. После смерти жены не знал, как жить дальше. А ведь я мог ей помочь, Даггерт.
– Помочь?
– Да, помочь. Если бы захотел.
– Что вы хотите сказать, старина?
– Но тогда я совершил бы преступление.
– Мне очень жаль. Но что вы имеете в виду?
– Эти убийства…
Детектив стал внимательно наблюдать за Фергюсоном.
– Они мне кое-что напомнили.
– Напомнили?
– Был один доктор. Это дело вызвало большой резонанс лет двадцать назад. Тогда еще много спорили, вели дискуссии на телевидении, писали в газетах. Одни говорили про Бога, другие – про черта. Его жена была неизлечимо больна – рак.
– Я что-то припоминаю из газет. Но во время этих событий я, кажется, был в армии.
– Доктора звали Стивен Белл. У себя дома он организовал, своего рода, мини лабораторию, где синтезировал препарат, с помощью которого избавлял от мук безнадежных пациентов в хосписе, работая в нем заведующим отделения. Белл успел помочь нескольким больным. Как он утверждал потом, по их собственной просьбе. Говорил, что они его умоляли и он не мог видеть их страдания, не понимая почему общество не дает таким людям самостоятельный выбор и распоряжается их жизнью, словно своей собственной, заставляя медленно умирать в отчаянии и безысходности.