– Где? – Разочарованная Тайлин скользнула взглядом по своей лодыжке. – А, это… Я была слишком неловкой и пропустила удар. Скоро пройдет.
– Больно? – тихо и сочувственно спросил Арне, и от этого у юной жрицы внутри все перевернулось, а сердце забилось чаще. Она опустила глаза и кивнула.
– Я могу помочь. – Молодой северянин полез в свою поясную сумку, после недолгих поисков вытащил несколько сухих корешков, сунул их в рот и начал быстро жевать. Потом выплюнул на ладонь маленький бурый комочек, другой рукой осторожно обхватил девичью стопу, придвинул ближе к себе и начал, едва прикасаясь, очень нежно и бережно смазывать бурой кашицей багровый, немного вздувшийся след от бича.
Тайлин замерла. Тайлин позабыла, как дышать. Снаружи по ее коже и еще где-то в животе побежали приятные, щекочущие мурашки. Без сомнения, это был самый чувственный и романтичный момент в ее жизни.
– Не мыть до утра – и все заживет. – Арне аккуратно поставил ее ногу на землю и отряхнул ладони. А потом взял сверток и поднялся. – Мне идти. А ты… больше не пропускай удар, хорошо?
Тайлин облизнула вмиг пересохшие губы и еле слышно ответила:
– Хорошо…
Юноша улыбнулся ей и ушел, а она еще долго сидела на земле и смотрела ему вслед, уже предвкушая, как через пару дней отблагодарит северянина за подарок.
– Ну, ну, дитя… – Лара обняла плачущую девушку и по-матерински прижала ее к груди. – Видите, мой господин, не стоило оставлять их с пустынником наедине, – с легким укором сказала она Калигару. – Мужчины в Мессе относятся к женщинам хуже, чем к своим лошадям.
– Дело не в нем. – Солан высвободилась из ее объятий, вытерла мокрые, покрасневшие глаза, а потом разжала ладонь и показала серебряный медальон на обрывке цепочки. – Вот… это было у Йелло. Когда-то он принадлежал моей матери – свадебный подарок отца, освященный в храме Тривии и хранящий благословение Богини. По семейной традиции в день моей помолвки отец, подтверждая согласие на брак, должен был передать его жениху, чтобы во время свадебной церемонии тот надел его мне на шею и во имя Тривии перед всеми назвал своей… Я не верила до конца, думала, что это какая-то ошибка. А теперь… получается, что все те ужасные вещи, которые говорили про моего отца, это правда. Но… как же так? – По щекам царевны вновь заструились слезы. – Я была ему хорошей дочерью, я… За что?!
– Полагаю, не «за что», а «ради чего», госпожа, – уточнил Калигар. – Признаться, этот вопрос занимает и нас с государем… правда, не столько с матримониальной точки зрения, сколько с военно-политической. Ситуация на полуострове… – Он неловко замолчал, вдруг осознав, что его внимательные слушатели – женщины, с которыми не годится обсуждать государственные дела, и предпочел немедленно сменить тему: – Царевна, вам удалось узнать у пустынника что-нибудь еще, кроме его имени?