Она слышала, что в последнее время бывали случаи, когда неизлечимо больные внезапно чудом исцелись. Исцелялись и вскоре умирали, испытывая при этом, наверное, ещё большие мучения, чем во время болезни. Ведь происходили эти фокусы благодаря стараниям загадочной организации, в планы которой уж точно не входило магическое излечение.
Но с Мартином, светлым человеком, исполненным жаждой жизни, казалось, могло быть по-другому. Он так и напрашивался на волшебство, доброе, удивительное, чудесное.
Ведь та невидимая птица, что щёлкала клювом, пытаясь разорвать его тело на части, не смогла победить: он выжил, хоть и стал калекой, но выжил, а это немало значило. Никто не мог выжить. А он смог.
* * *
Теперь Эмма почти каждый день навещала Мартина, с которым не виделась и по которому жутко скучала на протяжении нескольких однообразных недель.
Она видела, как стремительно растёт слабость, как медленно угасает искорка его жизни, но упорно надеялась на чудо.
Юноша же продолжал бороться, веря, что победит, что скоро снова ступит на твёрдую землю, что вновь коснётся живыми пальцами тонких гитарных струн.
А вот его дядя совсем отчаялся, решив, что все кончено. Неизвестный выбрал их семью в качестве цели. И он не отступит.
— Скоро и я умру, — уже без страха в голосе говорил мужчина. — Наверное, буду мучиться, но разве смогу противостоять этой твари, которая выбрала нашу семью в качестве жертв? Нет.
В ответ на его слова Эмма лишь участливо улыбалась. Она осознавала, что он прав, абсолютно прав, но что-то её в этих словах забавляло. Наверное, сходство с мировоззрением Томаса, от которого девушка упорно стремилась избавиться. А может, наивная вера в то, что враги всего мира специально избрали всю его семью в качестве своих жертв — Эмма не знала, но и не стремилась узнавать. Она так же простодушно, как и дядя Мартина, ждала чуда.
* * *
Но чуда все не происходило.
— Такова судьба, — были слова, которые произнёс Мартин холодным зимним вечером, когда стужа уныло плелась по обледенелой земле.
Он сказал это с улыбкой, слабой, но такой же доброй, искренней, как и всегда. Наверное, смысл его слов заключался в другом, совсем другом, ведь Мартин все ещё упорно стремился жить.
И Эмма догадывалась, что он имел в виду, что пытался донести до неё.
— Да, такова судьба… Нас ждёт время цветения: как тебя, так и меня. Ты ведь не упустишь его? — откликнулась девушка.
— Не упущу, поверь…
Эмма вгляделось в милые черты друга и, снова ощутив, как холодит ее горло неприятный ком, тяжело вздохнула. Коснулась его безжизненной руки, попыталась улыбнуться — но не вышло.