Предсѣдатель. Довольно.
Этимъ и окончилось судебное слѣдствіе.
Послѣ заключительныхъ преній, въ которыхъ обвинитель настаивалъ на состояніи полной вмѣняемости подсудимаго, а защитникъ доказывалъ невмѣняемость, предсѣдатель спросилъ, не имѣетъ ли подсудимый что сказать въ свое оправданіе? Подсудимый что — то тихо передалъ своему защитнику. Защитникъ сказалъ: «Подсудимый говоритъ, что какъ бы то ни было, но человѣческая кровь пролита и онъ, не надѣясь получить прощеніе отъ Бога, желаетъ получить наказаніе, а потому, гг. присяжные, прошу васъ согласовать его желаніе съ своимъ приговоромъ и смягчить его.»
Присяжные признали подсудимаго виновнымъ въ убійствѣ Апарышева съ обдуманнымъ заранѣе намѣреніемъ. На вопросъ объ умственномъ состояніи подсудимаго они отвѣчали, что онъ находился въ полномъ разсудкѣ.
Судъ постановилъ: подсудимаго крестьянина Василія Павлова, на основаніи 1434 ст. Улож., лишивъ всѣхъ правъ состоянія, сослать въ каторжныя работы въ рудникахъ на тринадцать лѣтъ.
Засѣданіе закрылось въ 10 часовъ вечера.
Дѣло о купеческомъ внукѣ Алексѣѣ Морозовѣ, обвиняемомъ въ предумышленномъ убійствѣ
(Засѣданіе 28‑го апрѣля 1869 года Московскаго окружнаго суда.)
Засѣданіе происходило подъ предсѣдательствомъ товарища предсѣдателя П. А. Дейера.
Дѣло это, получившее въ Москвѣ извѣстность подъ именемъ убійства лавочника въ Тверской Ямской, привлекло многочисленную толпу слушателей въ залъ суда. Въ 11½ часовъ открылось засѣданіе. Подъ стражей на скамьѣ подсудимыхъ явился Алексѣй Ивановъ Морозовъ, молодой человѣкъ 19 лѣтъ. Лицо подсудимаго еще очень свѣжее, хотя на немъ замѣтны слѣды умственной зрѣлости не по лѣтамъ. Впечатлѣніе оно производитъ неблагопріятное. Подсудимый смотритъ своими сѣрыми большими глазами нахмуривъ брови. Онъ бѣлокуръ, носитъ волосы по — русски. На его загорѣлыхъ смуглыхъ щекахъ еще не замѣтно признаковъ волосъ; лишь бѣлые небольшіе, едва видимые усы оттѣняютъ его тонкія, блѣдныя, плотно сжатыя губы. Подсудимый говоритъ довольно спокойно, равнымъ голосомъ; его отвѣты умны. Но нельзя было не замѣтить, что при наружномъ спокойствіи подсудимый съ нетерпѣніемъ ожидалъ, когда кончится судебное засѣданіе.
Вотъ въ чемъ заключаются обстоятельства дѣла:
Въ ночь на 26‑е іюля 1868 года, городовой 1‑го квартала Сущевской части Барсовъ, обходя свой участокъ, увидѣлъ около 2‑хъ часовъ на тротуарѣ у дома полковника Дурново, на углу Тверской и Острожной улицъ, ползущаго человѣка. Не разглядѣвъ хорошенько и думая, что человѣкъ этотъ пьянъ, Барсовъ отправился въ домъ Дурново и пригласилъ изъ пекарни рабочихъ Лаврентія Семенова и Осипа Купріянова, чтобы поднять лежащаго. Здѣсь, при свѣчѣ, въ лежащемъ узнали лавочника изъ дома Дурново, 18-лѣтняго крестьянина Калужской губерніи Василія Ермилова. Весь окровавленный, въ грязи, онъ былъ не обутъ и въ одномъ бѣльѣ. На сдѣланные вопросы Ермиловъ съ полнымъ сознаніемъ отвѣчалъ, что его зарѣзалъ Алексѣй Морозовъ. По извѣщенію Барсова, тотчасъ же прибылъ квартальный надзиратель Бочечкаровъ и, на вопросы его, Ермиловъ, при свидѣтеляхъ, отвѣчалъ снова, что его зарѣзалъ Алексѣй Морозовъ, сынъ Ивана Иванова Морозова. Г. Бочечкаровъ въ сопровожденіи Лаврентія Семенова, Осипа Купріанова, Петра Короткова и городоваго Пшеницына отправился на постоялый дворъ купца Морозова, находящійся по сосѣдству съ домомъ Дурново, на противуположной сторонѣ улицы, наискось отъ него. Алексѣя Морозова нашли во дворѣ, въ одномъ изъ стойлъ, служившемъ для него мѣстомъ ночлега. Онъ былъ раздѣтъ, босой и повидимому спалъ. На окликъ надзирателя, Морозовъ вскочилъ со словами: «чтобы? я ничего не сдѣлалъ.» Взявъ Морозова и лежавшіе въ изголовьи сапоги его, всѣ пошли къ Ермилову. Здѣсь спросили Морозова не знаетъ ли онъ лежащаго человѣка и онъ, еще не подойдя къ нему и не видя его, сказалъ, чтобъ умыли его и тогда онъ можетъ — быть узнаетъ. Снова спросили Ермилова и тотъ, попрежнему, съ полнымъ сознаніемъ, отвѣчалъ, что убилъ его Алексѣй Ивановъ Морозовъ, и на вопросъ самого Морозова, сказалъ, что тотъ зарѣзалъ его ножемъ. По прибытіи врача, Ермиловъ, для оказанія ему пособія, перенесенъ былъ въ домъ. Въ 2 ч. 45 мин. прибылъ исправляющій должность судебнаго слѣдователя, но Ермиловъ находился уже въ безсознательномъ состояніи и черезъ полчаса умеръ.