Тео недовольно закусывает нижнюю губу, шипит что-то раздраженно; глаза ее изучают текст на мониторе.
Рука слепо тянется к чашке, Тео делает глоток и вновь отставляет недопитый кофе.
— Представляешь, на мой запрос эти умники ответили, что не могут предоставить мне доступ к их архивам. Что я просто студентка. Ну, и что мне с этим делать? — Тео, наконец, отрывает взгляд от ноутбука и поворачивается ко мне. Резко садится на крутящийся стул и раздраженно постукивает пальцами по колену.
— Ты не сказала мне свое решение, — напоминаю о важном, рассматривая худые длинные ноги в синих джинсах.
— Что? — Тео вскидывает на меня растерянный взгляд. Мне не нужно касаться ее сознания, чтобы понять, чем занята ее голова.
Он совершенно забыла о собственных недавних словах, погрузившись в то самое состояние, которое всегда казалось мне едва отличимым от лихорадки. Только горело не тело Тео, а ее разум.
— Если из-за меня ты испытываешь неудобства, я больше не потревожу тебя, — смотрю прямо в карие глаза. Тео неловко улыбается; ощущаю, как она собирает по крупицам свои мысли, пытаясь понять, вспомнить, о чем я.
— Ты не можешь исчезнуть, ведь ты живешь в моей голове, — произносит Тео, поправляя съехавшую на нос оправу. Темная прядь длинной челки падает на нахмуренный лоб.
Смотрю на нее ненормально долго, будто впитывая в себя такие знакомые черты. Отмечаю каждую родинку и морщинку на светлой коже, каждую искорку в горящих глазах.
Мне давно следовало оставить ее, еще в далеком детстве, забыть притягивающего меня человека, отпустить ее жизнь, позволить ей течь собственными волнами, не меняя русла чужой реки.
Я не смог. Не захотел.
Тео поднимается со стула, делает шаг ко мне и неуверенно замирает.
— А если ты… — говорит, заглядывая в мое лицо, — если ты существуешь, тогда… кто ты?
Медленно закрываю веки, шелестом волн по песку стирая себя из этой реальности.
* * *
Отец Тео больше не бьет ее. Он почти не разговаривает, не смотрит телевизор и не пьет пиво. Он послушно исполняет любую просьбу своей дочери, не возражая ни единым словом.
Чувство вины, которое терзает Тео, скользит сквозь меня воздушными потоками, тонкой белесой дымкой, испарением всех невыплаканных ей слез.
Вина грызет Тео каждый раз, когда непривычно спокойный, послушный отец приносит ей в комнату ужин. Мужчина всегда стучится, неторопливо приоткрывает дверь и входит, не поднимая глаз. Он спокоен, когда Тео суетливо, не скрывая муку на лице, благодарит его, не зная, куда деть взгляд.
Отец улыбается, но улыбка его кажется дочери пустой и бездушной маской. Мужчина кивает, желает приятного аппетита, разворачивается и выходит, не стирая с лица всегда одинаковое располагающее выражение.