— Рей, я уезжаю, — произнес он отстраненным голосом, будто нацепив на лицо бесстрастную маску.
Бен был одет для дальнего путешествия — даже Рей было это очевидно: тяжелые сапоги, жилет и плащ, подбитый мехом. Как всегда, во все черное с серебром. А на поясе у него виднелся меч в ножнах.
— Надолго? — осторожно спросила она. Ведь ничего страшного еще не случилось. Он всегда может вернуться.
— Надолго, — глухо отозвался он. — Меня отсылают к моему дяде. Родители говорят, я должен учиться у него, иначе…
Бен замолчал. Самое обидное для нее было знать, что он целиком погружен в свои мысли, ставя ее перед фактом расставания, горюя о чем-то своем, а не об их дружбе.
— Покажешь меч?
Только теперь Бен будто заметил ее по-настоящему. Окинув ее темным взором, он с благоговейной медлительностью извлек из ножен оружие. Рей впервые видела подобное вблизи. Она позволила себе прикоснуться к металлу, хоть Бен и не выпускал меч из рук.
Меч был дорогим и красивым — это все, что она смогла понять. Не столько оружие, сколько статус владельца.
— Рей, — тихо позвал Бен, отвлекая ее от своего меча. Она нехотя подняла на него глаза, не желая ничего слушать. Пусть уже уходит, раз решил. — Я вряд ли вернусь домой. Не в ближайшие несколько лет точно.
Она закивала, глядя куда угодно, только не на него.
— Рей, — снова позвал он. — Ты должна кое-что понять.
Она вскинула взгляд в надежде, что он пообещает ей, что найдет способ общаться даже вдали от своих покоев. В конце концов, из них двоих только он творит чудеса.
— Твоя мама не вернется.
Бен говорил без жалости, прямо и честно, но внимательно вглядывался в ее лицо. Рей поджала губы.
— Ты должна это понять сейчас, пока не поздно. Сколько тебе? Двенадцать? Ты больше не ребенок. Тебе не нужно быть привязанной к этому дому. Иначе проживешь здесь до старости в ожидании. Уходи.
Впервые, слушая Бена, Рей просто кивала, не глядя на него, делая вид, что прислушивается к совету, а в душе упрямилась и злилась.
Он ушел, не обняв ее на прощанье, даже за плечи, и, как только за ним закрылась дверца, комната вмиг сделалась пустой. Будто из очага вынесли огонь.
* * *
— Когда началась война, я не придала этому особого значения. Не понимала, почему взрослые так носятся с войной, почему говорят об этом дни напролет, почему теперь все сводится к тому, закончится ли война скоро или нет. Война сделалась мерилом нашей жизни. А мне казалось, что это не касается детей. Что где-то там одни солдаты убивают других, пока мы можем продолжать жить как ни в чем не бывало. Старший сын «опекуна» ушел на фронт добровольцем…