Сила кипит под моей кожей и пальцами, ожидая, когда я взову к ней.
— Никакой магии.
— Мам, каждый думает, что мы слабы. — Самые сильные владеют как внушительной, так и слабой магией, в конце-то концов. Все, кто встречал меня, думают, что я — один из тех бедных, редких душ, что родились неспособными обладать магией.
Внебрачная, бессильная фейри. Помимо рабства, это может быть самой худшей судьбой для того, кто живет в этом царстве.
Беда в том, что у меня огромные всплески магии, и сейчас, когда я близок к половому созреванию, я ощущаю ее, будто шторм бушует в венах. Требуется не мало усилий, чтобы просто удерживать ее.
— Никакой магии, — повторяет мама, положив свой ранец рядом с шатким столом, прежде чем взять ложку и начать помешивать овощи в котле вместо меня.
— То есть я расположен к силам, но никогда не смогу воспользоваться ими? — гневлю я. Это уже старый, зазубренный разговор между нами. — И я также должен читать, но никогда не смогу воспользоваться своими знаниями?
Мама тянется к моей руке и большим пальцем потирает на ней костяшки.
— И ты должен совладать с силой, не злоупотребляя ею, — добавляет она. — Да, мой сын. Будь скромен. Говори, но больше слушай. Держи в узде свою магию и разум.
Из-за чего у меня остаются лишь одни мышцы. Даже таким она скрывает меня от всего мира.
— Они зовут меня бастардом, — выпаливаю я. — Ты знала об этом?
Ее веки почти незаметно расширяются.
— Они обзывают меня бастардом, а тебя — шлюхой. Вот почему мои костяшки всегда в крови. Я дерусь за твою честь. — Злость начинает брать надо мной верх, что становится проблематичным. Под маминой крышей, мне приходилось жить с двумя жесткими правилами: я никогда не должен использовать магию и должен контролировать свой пыл. Первое я хорошо соблюдал, а вот второе — дерьмово.
Мама поворачивается к мрачному котлу со свеклами.
— Ты не бастард, — отвечает она так тихо, что я едва слышу ее из-за бурлящей воды.
Но все-таки слышу. И сердце едва ли не останавливается.
Не… бастард? Рожден во браке? Вся ось моей Вселенной смещается в одно мгновение.
— Я не бастард?
Медленно мама поднимает взгляд с котла на меня. В ее глазах можно увидеть искру сожаления. Она и не рассчитывала рассказывать мне.
— Нет, — наконец выдает мама, и выражение лица вновь становится непоколебимым.
Сердце начинает набирать обороты с тревожной скоростью, и у меня появляется странный импульс ей не доверять. Это один из типов серьезных разговоров, к которому намеренно готовят детей, потому что просто так нельзя перейти на такие темы.
Я смотрю на нее, ожидая продолжения правды. Но мама ничего не говорит.