И когда солдаты отца идут за нами, я не могу позволить себе потерять самообладание.
С тех пор, как три года назад мама призналась, что мой отец — тот самый Галлегар Никс, деспотичный Король Ночи, я избавился от всех мечтаний воссоединиться с ним. Уж лучше быть бастардом, чем его сыном.
Галлегар Никс — могущественный фейри. Жестокий и сильный правитель. Тот тип, которого, как вы надеетесь, никогда не встретите.
— Кто-то видел твои крылья, — уточняет мама.
Я сглатываю. Мои особые чертовы крылья. Фейри не склонны иметь их остроконечными с когтями, как у драконов или демонов. По факту, только одна конкретная линия фейри имеет таковые — королевская родословная.
К моему несчастью, я перенял их у отца.
— Им, должно быть, доложили, — продолжает она.
Страх съеживается в животе. Это из-за меня. В течение трех лет я прятал крылья, но иногда мой практикуемый контроль ускользал.
— Прости, — произношу я, пробегаясь рукой по белым волосам. Слова так пусто звучат. Ты извиняешься за ошибку, но это намного больше, чем просто ошибка.
Было множество боев, которых я жаждал, и множество женщин, на которых долго глазел. Я искушал себя снова и снова, ослабляя этим свой контроль над крыльями.
И еще та девчонка на прошлой неделе… она видела их. Увидела и побежала рассказывать деревенским старейшинам. Я мог остановить ее сделкой — молчание в обмен на браслет из лунных бусин и сердец малых планет.
Я не мог использовать магию, но разбавлял это хорошими сделками.
Поэтому я нашептал нежной Луне истории о Солнце, пока она не поделилась со мной своим светом, и позволил космосу вкусить моей сущности в обмен на сердца, — все заняло четыре дня, но я отдал деревенской девушке ее небесный браслет.
Видимо, все было напрасно. Она, должно быть, рассказала кому-то о крыльях за эти четыре дня, прежде чем я смог закрыть сделку. В конце концов, не каждый день натыкаешься на наследника Царства Ночи.
— Не извиняйся за то, кто ты есть, — говорит мама, не разрешая мне взять очевидную вину на себя. Она тащит меня в свою комнату, запирая за собой дверь.
— Твоя сила все еще пробуждена? — интересуется она, меняя тему.
Я киваю. Я стал могущественнее, когда проросли крылья, и, хотя получил огромную дозу магии в тот вечер, она с тех пор умеренно разрасталась во мне.
Во взгляде матери видны одновременно гордость и беспокойство.
— Сын мой, ты уже силен. Не настолько, чтобы избежать когтей отца, но однажды… однажды ты станешь тем, кого он будет бояться.
Я не знаю, что делать с ее словами. В иной бы раз, может, загордился, но сейчас… они осели в желудке, как испорченное мясо.