— Я рехнусь, если с тобой что-нибудь случится. Вот тогда я точно рехнусь. Потому что ближе и роднее, чем ты, у меня никого нет.
— Я никуда не поеду! Я останусь здесь! — сказала громко и решительно.
Он облегченно выдохнул:
— Ну и слава богу. Это был второй вариант. Чтобы ты осталась здесь.
— Ты пару дней назад орал, что никуда меня не отпустишь, а сейчас собрался куда-то услать меня! В какую-то сербскую деревню!
Виталя напряженно рассмеялся:
— Про сербскую деревню разговора не было.
— Это я утрирую.
— Да, ты любишь утрировать, — мягко сказал, светлея лицом. — Машенька, сейчас другая ситуация. Если ты скажешь, что тебе лучше уехать и так будет лучше… если ты всерьез этого хочешь, я сделаю как ты хочешь. Что я сам думаю, уже не важно. Важнее твое спокойствие. А время у меня сейчас напряженное, ты же знаешь.
— Знаю. И поэтому, я никуда не поеду. Именно потому, что сейчас уже другая ситуация.
Внутри Машка кипела: как он мог такое придумать! Но попыталась совладать с эмоциями. Ссориться незачем, тем более решение, которое обоих устраивало, уже есть.
Доверчиво положив руку на его ладонь, она сделала бездонный вдох и подумала: как же трудно даются самые простые слова. Но именно их простота вызывает прилив горячей крови к сердцу, именно их легкость приводит душу в восхищение.
— Ты мне нужен. Очень. Я сама с тобой осталась, сама на все согласилась. Я твоей женой быть согласилась. Мне очень нужно, чтобы ты сейчас был рядом со мной. Не представляю, как я сейчас уеду.
— Я знаю.
— Для нас это будет плохо. И так для меня все было очень трудно. Для тебя, наверное, тоже. Я не хочу потом заново к тебе привыкать. — Мысленно Маша уже себя представила в каком-то выдуманном безопасном месте. Там солнечно, тепло, все тонет в зелени, рядом ласковое море, так уютно… и ужасно одиноко. Нет, ни за что на свете. Пусть лучше московская зима. Ветер, снег, перепады температур… зато Бажин под боком.
— Расстояние убивает. Я даже пробовать не хочу.
— Тогда и не будем.
— Тебе не придется больше волноваться, я не собираюсь делать глупости.
Маша послушно притихла, Виталий выдохнул, выпуская из себя остатки напряжения:
— Я тоже хочу видеть, как ты меняешься, как в тебе растет мой ребенок. Не думай, что мне было бы легко.
— Я иногда тебя не понимаю, — призналась она. — Честно. Но, кажется, начинаю понимать.
— Что тебе мешает? Я недостаточно откровенен с тобой?
— Достаточно. Поэтому я и не понимаю, почему не понимаю.
— Хорошо сказала, — посмеялся он. — Все, что тебе нужно знать, это то, что я всего лишь человек, и ты — самое ценное, что у меня есть в этой жизни. Если как-то и можно меня достать, то только через тебя. Маня, я за тебя продамся с потрохами. И без всяких сантиментов.