— Ой, мама, перестань.
И мама «перестала». Усмирив искрящуюся улыбку на ярких губах, она посмотрела на Бажина. Выдержала четкую и продуманную паузу,
пережидая ту минуту, которая следует после первой радости. Виталий улыбнулся. Не ради приличия и добрых манер, а невольно, потому что в чужом лице увидел для себя что-то знакомое и понятное. В ее темных блестящих глазах он увидел молодое любопытство. Живость и искренность.
— Безмерно рад нашему знакомству.
— И я, — засияла женщина.
— Что это? — спросила Мария, заметив в руках матери закрытую плетеную корзинку.
— Презент.
— Ох, мама, эти твои презенты…
— Это не тебе, без меня не открывай.
— А хотите, я покажу вам сад? — неожиданно предложил Бажин.
Женщина, услышав предложение Виталия, снова набросила на шею шарф.
— Хочу. С огромным удовольствием.
— Машенька, узнай у Надежды Алексеевны, все ли готово к ужину. А мы с твоей мамой пока прогуляемся.
— Под дождичком? — Машка приподняла бровь.
— Ничего, — Бажин взял зонт из зонтницы, — я думаю, мы не растаем.
Виталий и Алла Давыдовна вышли из дома, а Мария, полная новых волнений, направилась на кухню.
— Мама с Виталей решили прогуляться перед ужином, — ответила на безмолвный вопрос домработницы и посмотрела в окно.
Сегодня дождь не дождь, а водная пыль. Липнет ко всему. Оседает. Туманит окна.
— Жалко, что на улице уже холодно, а то так прелестно было бы посидеть на террасе, — с сожалением сказала Надежда.
— Да.
— Ну, пусть прогуляются, а мы пока стол накроем. Да, Машенька?
— Конечно, — задумчиво отозвалась Мария.
— Машенька, мне кажется, или ты нервничаешь? — снова доброжелательно спросила Надя, загремев тарелками.
Маша, словно выведенная звуками из своего состояния, засуетилась: тоже начала переставлять посуду на столе.
— Нервничаю.
— Почему?
— Сама не знаю.
— По-моему, они поладили, — сказала Надежда Алексеевна, глядя в окно.
Маша проследила за ее взглядом и опешила. Ее мама шла под ручку с Бажиным, иногда взмахивая свободной рукой и что-то оживленно ему рассказывала. Он посматривал на нее с явным интересом. Прислушивался.
— Господи, мне даже страшно представить, что она там ему рассказывает, — прошептала она.
— Почему?
— Вы не знаете мою маму. Это… это же ядерная бомба. Никогда не знаешь, что у нее в голове. Никогда. И она…
— Что?
— Не стесняется в выражениях. Нет, я не про мат и грубость, — поспешила ответить на понимающую улыбку Надежды. — Мама бывает слишком прямолинейной. Хотя о чем это я, — вздохнула, обреченно махнув рукой, — они точно поладят.
— Ты нервничаешь, потому что для тебя это все важно. Не нервничает тот, кому на все наплевать. Даже я немножко нервничаю.