Юдин именно на это рассчитывал: надавить на мужскую гордость, на уязвленное самолюбие, — чтобы почву выбить из-под ног. Это я должен ему пулю в лоб пустить, потому что терять нечего, все уже потеряно. Дорожить мне нечем, и жизнь моя сама по себе ничего не стоит. А тебе нельзя. У тебя Машка. Ребенок будет скоро. Такую же судьбу для него хочешь? Чтобы твой сын так же, как ты, один на один с этими шакалами остался?
Виталий молчал, но ответа Мелех не ждал. Не для того спрашивал. Хотел, чтобы не ему ответил, а себя услышал. Сейчас не слышит: голос разума стал тих перед злостью и яростью.
— Почему ты думаешь, что сын?
— Не знаю, — чуть пожал плечами Роман. — Смотрю на нее и мне кажется, что с пацаном она ходит. Пацана носит. Вот посмотришь. Давай на ящик коньяка поспорим: мальчик будет.
Виталий усмехнулся:
— Давай. Только ты не пьешь, какой смысл с тобой спорить на коньяк? Давай на деньги тогда.
— Нахрена мне твои деньги? На коньяк интереснее. Ради такого случая я даже свои правила нарушу.
— Да. Некоторые правила грех не нарушить. Поехали.
Роман напрягся: неужели не убедил? Ему и сказать-то больше нечего. Как мог старался убедить. Неужели все напрасно?
— На Кутузовский меня отвези. Там сегодня ночевать буду.
— Поехали, — облегченно вздохнул, радуясь, что Бажин отказался от мысли встретиться с Юдиным. Ничего хорошего это не принесет, а только усложнит ситуацию. Или вообще все разрушит.
Маша честно пыталась выполнить обещание. Легла в постель, крепко закрыла глаза и попыталась заснуть, но взбудораженное сознание снова и снова прокручивало разговор с Виталием. Вспомнились его шутки про яд малыми дозами, свернутые мозги и справку с диагнозом. Теперь все иначе выглядело: сказанные вскользь слова не казались смешными. Другой в них смысл и другой оттенок. Болью отдавали они, страданием.
Сколько же перетер Виталя в себе, переборол. Да, он богат и влиятелен, вот только боль ни за какие деньги не выкупается.
Отчего-то снова пробило холодной дрожью, и Маша села на постели, как от толчка в грудь. Так же и встала, будто поднятая неведомой силой.
Так и спустилась на первый этаж, подгоняемая внутренними ощущениями, — еще не мыслями, а какими-то догадками, еще чем-то неясным, но верным.
Спустившись, нигде не нашла Бажина: ни в кабинете, ни в гостиной, ни на кухне. Ромы тоже не было, тогда Маша позвонила Виталию. Он долго не отвечал, и это неприятно насторожило. Наконец, когда взял трубку, первым делом она спросила, где он находится, и, получив ответ, совсем расстроилась.
На долгие мысли времени уже не было: час поздний. Быстро вернувшись в спальню, Мария переоделась в джинсы и свитер, набросила на плечи куртку и сбежала с лестницы.