— Капитан Назо!
— Не входить! — рявкает он так, что у меня в ушах звенит. — Свободны!
Черную пелену из глаз пытается стереть тыльной стороной ладони, а я замечаю, как дрожат пальцы хирурга. За пологом санитары топчутся и тихо переговариваются.
— Я сказал свободны!
Второй окрик действует лучше, возня стихает. Публий трет лицо и шумно дышит, будто не замечая меня. Колотит нас крупной дрожью одинаково сильно. Все верно, привязка обоюдная, если давить страхом, то с двух сторон. Вот только я знала заранее, что будет, и почти не испугалась, зато сейчас задыхаюсь от ненависти. Лех отработал идеально, вызвав острую реакцию настолько быстро, что впору проникнуться уважением, но дух не дождется.
— Дэлия, — тихо зовет Публий, забыв про легенду и маскировку, — ты как?
Глаз на меня не поднимает и нервно сцепляет пальцы в замок. Запахиваю на груди рубашку в пятнах крови и молчу. Больно, противно, но выдержу, не расклеюсь.
— Я должен… посмотреть раны.
— Нет, — зло возражаю я, — не подходи, не трогай.
Медик вздрагивает, как от пощечины, и закрывает рот рукой. Я жалею, что единственный на планете телепат спит в медицинской капсуле. Все бы сейчас отдала, чтобы забраться в голову к Публию.
— Я должен, — настаивает он, возвращая в голос уверенность, — зашить и обработать.
Цепляется сознанием за привычное и вытягивает себя из хаоса. Упрямо и зло. Кажется, еще немного и начнет давить харизмой правителя, но я не чувствую фантомных запахов. Только химический дух стирального порошка и свежесть чистого постельного. Не дорос пока до двойки. Защищается капитан, не в силах осознать произошедшее.
— Обработаешь, — говорю ему, — подожди пока, не трогай, я привязку не вижу.
Публий снова дергается и свирепо смотрит на меня. Хочет что-то сказать, заметно, как мысль крутится и ускользает, но плечи опускаются вниз и вспышка гаснет.
— Ты все помнишь? — подталкиваю к разговору.
— Да и это странно, — военврач начинает медленно рассуждать вслух, — при срывах в состоянии аффекта сознание выключается, а я помню, что делал и говорил. Ин дэв ма тоссант, я резал скальпелем так, чтобы не задеть крупных сосудов! Я пил кровь! Тьер!
Остатки спокойствия медика сдувает ураганом. Публий вскакивает и мечется по хозблоку. Пять шагов по проходу от полога до стены и обратно. Кажется, что сейчас завоет или вцепится в волосы, но он резко останавливается, заметив в углу скальпель с алыми разводами крови на лезвии. Так смотрят на ядовитую змею, готовую броситься, с такой брезгливостью отступают от выпотрошенного трупа животного. Меня снова тошнит, стоит представить вонь сырого мяса, загнивающего на воздухе, и услышать назойливое жужжание мух, слетевшихся на мертвечину. Больше не вынесу. Сдаюсь.