— Так он заботится? — она прикоснулась к посиневшему плечу, которое напоминало ей о той ночи, — Я не думала, что демон может заботиться о человеке. Но то, что приносит его забота, ранит меня.
— Ты под вниманием демона, а значит, он никогда не оставит тебя, постоянно причиняя боль, которая для него символизирует любовь.
Любовь…. Что за чуждое название? Это слово загоняет меня в тупик. Я не знаю, что следует понимать под этим чувством, постоянно находя общее с противоположным нежности. Любовь приравнивается к терзаниям.
Я слышал всё, что говорили в гостиной. Мне не хотелось признавать этого, поэтому я пытался скрыться в своей комнате, находясь один на один со своими мыслями. Я пытался искалечить себя морально, но свет коридора внезапно ворвался в мою тёмную комнату, осветив силуэт нежданной гостьи. Приблизившись ко мне, она пыталась увидеть в моих глазах то, о чём говорила Джорджия, но серость не пускала ничего, кроме холода. Вейн знала, меня трудно понять, но она слышала, как бьётся моё сердце, что говорило о том, что я ещё не до конца растерял себя во мраке. Обняв меня, она пыталась почувствовать тепло, но снова холод обжигал её тело.
— Почему ты скрываешь свою любовь ко мне? — прошептала она неестественным голосом, — Я думала, ты способен меня обнять.
— Да потому что ты — не Вейн, — обрушился мой грозный голос на некое существо, которое хотело лишить человека права на жизнь, — Я в силах отличить её от тебя, Рене.
— Почему? Почему какая-та девчонка способна заинтересовать тебя сильнее, чем я? — приняв свой первозданный вид, она была под чарами отчаяния.
— О чём ты говоришь? Рене, неужели ты думала, что я смогу полюбить тебя? Ты всегда была моим другом, но как ты могла подумать, что я смогу полюбить?
— Это странно, когда граф влюбляется в простого человека. Она ведь не достойна…
— Не тебе говорить о достойности. Уходи. Рене, не говори мне больше о подобном.
Сколько боли я мог причинить ей? Сколько желаний я мог разрушить? Рене надеялась стать моей невестой, но кем она была для меня? Частью моей свиты телохранителей. Ни ей, ни мне говорить о любви. Если я и полюбил, то может ли моя любовь дать радость?
Недавней ночью Эндиан спас некого Данте, приведя его в поместье. Джорджия излечила его рану, которая больше была похоже на трещину от какого-то неосторожного удара. Излечить ей его было сложно, но она справилась с этим, поборов сложность кукольного излечения. Мне было знакомо проклятие кукольника, о котором я слышал ещё от Джениэла. Данте Вильдар ничего не мог сказать, не мог и ответить на мои вопросы. Он был вне себя от того, что оказался среди тех, на кого положено было по кодексу охотников вести охоту, истребляя демона одного за другим. Ему не позволяла гордость поблагодарить нас о спасении, но я его не виню, прекрасно понимая положение его устава. Мир Сан-Лореила всегда был разделён на части, к которым давно был прикреплён кодекс, ослушаться которого было страшно. Обычно эти законы составляли высшие персоны общества, к которому имели кровное отношение. У демонов верховенство занимали единокровные, рождённые от двух древних демонов, в крови которых сохранилась истинная сила и благоразумность, почитание традиций и соблюдение законов. У ангелов особое положение занимали архангелы, несущие воинственную силу власти. У охотников же всем ведал куратор, имеющий большее отношение ко всему, что происходит рядом с миром людей. Данте когда-то был ни тем, ни другим, поэтому он мог сам выбрать тот документ, чьим правилам хотел бы подчиняться. Я не знаю, что побудило его хрупкую натуру вообще связать свою жизнь с одним из кодексов, но я был уверен, у каждого человека на что-то есть причина. Какова была его? В этих чёрных глазах и пустых мыслях мне не удалось ничего узнать.