– Что молчишь? Воды в рот набрала или же членом его подавилась, до сих пор отойти не можешь? – встряхивает меня за плечо.
– Паха, да она оглохла, походу, – они смеются, а я рыдаю. Там, глубоко внутри, в душе, я сижу на коленях, захлебываясь своими слезами.
– А я смотрю, ты ему завидуешь? – улыбаюсь, склоняя голову вбок. Я не могу упасть перед ним в грязь лицом, не могу заплакать, убежать. Нет. Это буду не я. Про меня могут сказать все что угодно, обозвать, унизить, но это лишь их домыслы и больное воображение. Я никогда и ни перед кем не склоню голову. Никогда и ни перед кем. – Тебе не дала, а ему обломилось? – приподымаю бровь.
– Было бы чему, мне такая, как ты, не нужна. Я брезгую, – шепотом, в лицо, с мерзкой улыбкой, – да и ему ты тоже вряд ли уже понадобишься. Это же тупо спор. Полшколы ставки делало. Так что не обольщайся, моя дорогая.
Богдан. Как он мог? Я же поверила ему. Я же…
– А видео не показывал? – смеюсь Сомову в лицо, а сама уже готова грохнуться в обморок от жалости к себе и дикой ненависти к Шелесту.
– Че?
– То, говорю, мы на видео все записали. Хочешь, завтра принесу, посмотришь? – хихикаю над его глупой физиономией, а потом, грациозно развернувшись, иду во двор. Медленно вышагивая по длинному коридору, чувствую на себе прожигающие, где-то презрительные взгляды, но стоит мне остановиться на ком-то из них глазами, я вижу полнейшую покорность и отступление. Они могут думать, сплетничать, обсуждать меня за спиной. Они могут все, что хотят, но только там, в своих кулуарах, тихим-тихим шепотом. Потому что никто из них, никто и никогда не скажет мне даже слова. Каждый будет пресмыкаться, лебезя и улыбаясь. Потому что если по-другому – сожру.
Скрывшись за дверьми школы, изо всех сил стараюсь не заплакать. Тугой узел боли и отчаяния все крепче стягивает мое сердце. Кажется, я иду на автопилоте, ничего вокруг не замечая. Меня переполняет ненависть и гнев. Поэтому, когда я подхожу к Шелесту, то не думая бью его по лицу. Звонкая пощечина словно отрезвляет мысли, вытягивает из этого непроглядного стыда…
Замахиваюсь еще раз, смотря в его непонимающие и насмехающиеся надо мной глаза, но в этот раз он проворно скручивает мои руки. Спина плотно прижимается к его груди. Он окольцовывает мое тело своими жесткими объятиями.
– Тихо, Гера. Спокойно, – как всегда с задором и своей дурацкой улыбкой. – Объяснишься, за что я по роже получил?
– Ты лжец и лицемер, – кричу, пытаясь выбраться из его лап, но чем больше я шевелюсь, тем сильнее он сдавливает мое тело.
– А поподробнее.