– Что-то на твоем лице я не вижу ни единого этому подтвержде…
Дверь в зал распахивается с грохотом. Все присутствующие молниеносно направляют туда взгляды.
– Здравствуйте, – Герда, запыхавшаяся от быстрого бега, быстро сканирует присутствующих.
– Тебе чего, Гольштейн? Выйди! Не видишь, у нас совет!
– Это я во всем виновата, – говорит громко, делая шаг в сторону Маргариты, – Богдан заступился за меня. Его не нужно исключать. Пожалуйста. Сомов сам все спровоцировал, – кидает на него злобный взгляд, – сам. Он хотел ударить Шелеста стулом. Что ему оставалось делать? Мы все виноваты.
– Это правда? – директриса хмурится, многозначительно смотря в мою сторону.
– Ну, как бы да.
– Ты у нас что, рыцарь?
Отрицательно качаю головой.
– Ладно, – раздраженно смотрит на Сомова, – все трое до экзаменов будете отрабатывать свое плохое поведение работами по школе.
Гера несколько раз кивает, расплываясь в благодарной улыбке.
– Шелест. Ты меня понял?
– Понял-понял.
– Маргарита Владимировна, – вмешивается отец Сомова, – вам не кажется…
– Не кажется. Девочка права, виноваты все. Поэтому и исключать нужно всех троих, – склоняет голову.
Сомов старший ретируется.
– Вот и отлично. Каждое утро вам будут давать задания, которые нужно выполнять после уроков.
Сомов прожигает Геру взглядом. Еще немного – и он прямо здесь вцепится ей в волосы.
– Герда, Богдан, зайдите в мой кабинет, – после всех речей просит Ма и удаляется из зала.
Выхожу за дверь. Гера идет следом. Молчим. В кабинете атмосфера очень уж нехорошая.
Сажусь в кресло, барабаня пальцами по боковой спинке. Герда усаживается на стул.
– Вы что вообще творите? – без подводок начинает Марина, поворачиваясь к нам лицом. Она стоит у окна.
– Извините.
Смотрю на красную Геру. Молчу.
– А ты извиниться не хочешь?
– Перед тобой да, мне стыдно, что все выставили так. Но я не виноват.
– Вы только посмотрите на него. Богдан, – голос становится строгим, – я тебя выпорю в следующий раз. Один стульями дерется, другой, кандидат в мастера спорта, между прочим, применяет приемы ВНЕ ринга, третья вообще до потери сознания напивается, – Марина разводит руками.
Издаю смешок, вспоминаю Геру с ее пируэтами. Гольштейн становится настоящим помидором, все ниже пряча взгляд.
– Еще раз, Богдан, еще хоть раз, – размахивает руками, – убери свою улыбку!
– Я все понял, – говорю спокойно, – абсолютно.
Марина прожигающим взглядом смотрит мне в глаза, и я чувствую, как ее медленно попускает.
– Ладно, идите.
Гольштейн поднимается на ноги, закрывая лицо ладонью.
– Герда, у тебя все в порядке? – интересуется Ма.