Уставившись в пустое пространство и продолжая напевать Миле, я замечаю блондинку, выбегающую из двери.
«Завтра — это всего лишь пустое пространство, если ты не улыбаешься, чтобы заполнить его. И сегодня — это всего лишь чёрная дыра, если рядом нет твоих глаз, чтобы разорвать её…»
Когда она ушла, я довёл песню до идеала, излил в ней всю свою душу. И поэтому она получилась, и поэтому она вызывает боль, и, наверное, поэтому Мила всё время подпевает.
Я знал Софи, и знал, что, услышав тогда эти слова, она перекрутила бы их во что-то другое, как поступала всегда.
— Папина песя, — кричит Мила, когда я заканчиваю. Я смеюсь.
— Могу я сначала попить?
Она рассерженно отвечает:
— Да.
Я опускаю её и снова смеюсь, направляясь на кухню. Взяв из шкафа стакан, открываю кран. Я слышу его, когда выключаю воду.
Безошибочно узнаваемый звук плачущей Софи. Я прислоняюсь к столешнице и выпиваю воду. Не мне её успокаивать.
Я ничего ей не должен. Даже если её плач причиняет мне невыносимую боль. Я не обязан лечить чужую рану.
Её рану.
Глава 7
Софи
Я мечтала об этом тысячи раз. О моменте, когда Коннер встретит Милу. Проигрывала сотни различных сценариев, перебирала идеи больше раз, чем могла сосчитать, представляла их улыбки. Как в сказке, у меня было так много вариаций этой встречи.
Но я не была готова к этому.
Я не была готова увидеть вместе двух людей, которых люблю больше жизни.
Я никогда не была готова к вине и любви, и её чистой красоте в его руках.
А затем он начал петь, и от его необработанного голоса моя кожа покрылась мурашками, волосы встали дыбом. Я замираю, став заложницей его интонаций, подавляющих меня. Но оцепенение быстро покидает меня, и секундой позже я прихожу в себя.
Я прислоняюсь к двери и закрываю глаза. Будто с закрытыми глазами не услышу, как он напевает ту песню, которую я назвала полнейшим дерьмом, потому что все её слова были одним спутанным клубком.
Я одновременно улыбаюсь и плачу, потому что никогда не хотела кого-либо ранить. Я благодарна своей счастливой звезде за то, что Мила слишком мала, чтобы понять эту душевную боль… и за то, что я решила вернуться сейчас.
Вытираю глаза и смотрю через окно на настенные часы. Не нужно больше скрываться во дворе — время обеда. Безусловно, мне ещё придётся выяснить с ним отношения, но это всё-таки обеденное время.
Я встаю с пола и открываю заднюю дверь. Коннер всё ещё поёт, но, кажется, ему наконец-то удалось склонить Милу к детским стихам.
Ну, если только «Dirty B.» не выпустили новую версию «Старого Макдональда».
Как бы то ни было, не думаю, что это в их стиле. Тэйт бы гадил арбузами.