Не должна рассказывать, как боялась всё раскрыть и что именно поэтому сбежала.
Он кладёт руки на столешницу по обе стороны от меня. Я ощущаю его позади себя.
Тепло его крепкого тела просачивается сквозь тонкий материал моей рубашки, согревая кожу. Я борюсь с дрожью, но терплю неудачу, и мои плечи начинают трястись.
— Ты разбила мне сердце, Софи. Естественно, ты задолжала мне объяснение, — пальцы Коннера дёргаются.
— Вообще-то, нет, — выдавливаю я, разворачиваясь. А он рядом. Чёрт, он так близко. Настолько, что я могу почувствовать его дыхание на своих губах и то, как он борется с собой, чтобы не сократить между нами расстояние.
— Как ты так можешь?
— Потому что мы не важны. Так что шевелись, Коннер. Мила важна, — я перевожу взгляд от его рта к обжигающему взгляду.
Он не двигается. Просто стоит, проверяя мою решимость с каждым ударом сердца.
Коннер опускает голову, и его рот оказывается возле моего. Я резко вдыхаю и опускаю глаза, но стоит мне лишь подумать о том, что Кон собирается опустить губы на мои, он отворачивается.
— Вообще-то, — шепчет он мне на ушко, — мы тоже к этому причастны, моя глупышка, Софи Каллахан.
— Это не так, — я прикусываю губу.
— Тогда прекрати смотреть на меня так, словно хочешь, чтобы я поцеловал тебя, потому что так мне трудно злиться на тебя.
— В таком случае, может, тебе стоит перестать представлять меня голой? Тогда и твоя проблема решится, — я толкаю его в грудь.
Он отступает и улыбается:
— Я бы перестал, если бы не наслаждался видом так сильно.
— Так много всего, чтобы злиться на меня.
— Я могу злиться на тебя и наслаждаться одновременно. Это навык.
— Навык, который я не приветствую, большое спасибо, — я отказываюсь от кофе и проношусь мимо Кона. — И мы закончили наш разговор. Мила проспит ещё несколько часов. Я не хочу держать её вдали от тебя. Не сейчас. Ты сможешь увидеться с ней, когда захочешь, но прямо сейчас мне хочется побыть одной. Я позвоню тебе, когда она проснётся.
Коннер прислоняется к дверной раме и с весельем в глазах смотрит на меня. В его глазах столько эмоций, что я даже не могу расшифровать их все. Уверена, он так же не может понять и мои.
— Всегда такая милая.
— Назовёшь меня милой, когда моя нога встретится с твоей задницей, — я пристально смотрю на него.
— Ты можешь быть покрыта свиным дерьмом и всё ещё оставаться милой, — смеётся он.
— Ты всегда был таким негодяем.
Его усмешка не исчезает.
— Ты милая, потому что я никуда не собираюсь, — он подходит и садится ко мне на диван.
Прямо возле меня.
Я встаю и пересаживаюсь на другой диван. Он наблюдает за мной и, уверена, в глубине души смеётся. Но мне наплевать.