Мила. Не мы.
Я повторяю это как мантру, потому что очень легко снова стать самими собой.
Прошло два с половиной года, секреты разбили сердца, эмоции исказились в общем беспорядке, но ничего не изменилось.
Не совсем.
Но у меня нет проклятой подсказки, что с этим делать.
Глава 8
Коннер
— Вернулся так быстро? — рявкает Софи, открывая дверь.
Мои губы расплываются в ухмылке. Не могу удержаться. Конечно, на неё нельзя не сердиться, но я дерьмовое подобие мужчины, если не могу оценить, как эти нежно-голубые глаза вспыхивают от злобы.
— Похоже, что так, — отвечаю я.
— У тебя нет занятий получше?
— Например? — я смотрю на неё, проходя в дом.
— Ох, не знаю. Может, репетировать? Отбиваться от безумных фанаток? Залезать в штаны к вышеупомянутым фанаткам?
— Ревность тебя не красит, принцесса, — я снова ухмыляюсь. — Где Мила?
— Кричит во дворе «кроля». Один вышел из леса час назад, и она подумала, что он должен стать её, — она закрывает дверь и следует за мной. — И я не ревную. Нет причин.
— Определённо не из-за безумных фанаток, которые хотят меня в своих штанах, ха?
— Определённо.
Я нахожу Милу посреди двора, кричащую: «Кроля! Кроля!»
— Привет, — говорю я, перекрикивая её.
— Кроля, — кричит она, всматриваясь в лес.
— Обнимешь меня?
— Кроля!
— Пожалуйста?
— Кро-о-оля!
Я оборачиваюсь на Софи. Она сидит на шезлонге, положив ноги на стол, с изогнутыми от веселья губами.
— Кро-о-о-о-о-о-оля!
— Поможешь? — произношу я, запинаясь.
Дерьмо. У меня нет идей, как успокоить ребёнка.
— Добро пожаловать в родительство, — говорит она. — Это забавно.
«Она разыграла эту карту».
— Ладно.
Подхожу к Миле и наклоняюсь.
— Эй, детка. Что случилось?
— Кроля!
Если я думал, что она кричала до этого, то ошибался. Я резко моргаю из-за её вопля, и, сосредоточившись на её лице, замечаю крошечные слёзы, стекающие по щекам.
— Софи? Соф? Почему она плачет?
Ответа не следует. Я поворачиваюсь, а она ухмыляется. Пожимая плечами, она продолжает пить сок через соломинку. Чёрт. У меня нет идей, что делать с плачущим младенцем.
— Ладно. Мила? Успокойся, — мягко говорю я.
Когда она начинает кричать сквозь слёзы и падает на землю, мои глаза расширяются. Но нет, на этом она не заканчивает. Она откидывает голову назад, распластавшись, затем переворачивается и начинает бить по земле кулачками и дёргать ножками.
О, чёрт.
— Ла-а-адно, — выдыхает Софи и встаёт.
Она поднимает Милу на руки и заносит внутрь. Я иду за ней, чувствуя огромную беспомощность, и наблюдаю, как естественно Соф с ней обращается.
Как она сажает её на пуфик в столовой и присаживается на корточки перед ней. Как она обращает взгляд Милы на себя и говорит ей, чтобы она сидела там, пока не успокоится. Как она говорит ей, что они поговорят о кролике, когда она перестанет плакать.