Я стараюсь собраться с мыслями.
— Кого беспокоит одна нехлопающая рука, когда аплодируют сотни рук?
— Две руки, — поправляет он. — Меня заботит. — И он со злостью откусывает морковь.
Я немного отодвигаюсь от него. Его близость мешает мне мыслить ясно. Но он снова приближается, взяв канапе с сельдереем.
— Это действительно было так ужасно? — Его тон становится мягче.
Я сбита с толку. Ему интересно, что я думаю? Почти сто человек аплодировали ему, почему бы не поговорить с ними?
Его взгляд становится спокойнее, а поза менее напряженной. Он ждет моего ответа. Похоже, ему действительно небезразлично мое мнение.
— В какой-то степени я нашла ваше произведение интересным и проницательным.
— В какой-то степени? — повторяет он.
Я вздыхаю и выкладывая всю правду:
— На самом деле я пришла сюда с подругой. Это она помешана на литературе и писателях. Мне же литература не интересна.
— Вы не должны говорить об этом вслух. Это звучит глупо.
Я поднимаю брови. Да неужели? Он считает меня глупой?
— По крайней мере, в отличие от этой толпы, я не льщу вам.
Он рассмеялся, его явно позабавили мои слова.
— Разве вы не знаете, что мы, писатели, зависим от подхалимов и девственных принципов?
Я хмурюсь и накалываю на зубочистку перец с оливкой.
— Это в продолжение темы девственности, о которой говорила девушка, сидящая рядом с вами, — продолжил он.
— Моя подруга ошиблась.
— В том, что ты девственница или художник?
Мои плечи напряглись.
— Вы ясно дали понять, что для вас эти две вещи несовместимы.
— Значит, вы оскорблены тем, что все говорят о «трахе»? — Он наклоняется ко мне и продолжает шепотом. — Это был спектакль. Я играл роль писателя, и вы единственная это поняли. Я видел это в ваших глазах.
Я в недоумении.
— Зачем играть? Почему нельзя быть просто собой? — шепчу я. От его голоса по моей коже бежит тепло, исходящее от него. Мы стоим так близко, что со стороны, должно быть, кажется, будто мы делимся страшной тайной.
— Если вы задаете этот вопрос, значит, должны знать на него ответ.
Я пытаюсь придумать, что сказать, но как назло ничего не приходит в голову. Он стоит рядом и смотрит на меня. Мой взгляд падает на его губы, и я не могу оторваться от них. Когда я снова поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, он признается мне еле слышно:
— Так легче жить.
Он отходит от меня, стряхивая невидимые пылинки со своего пиджака. Оглянувшись, он замечает, что не вызывает особого интереса, и возвращается ко мне.
Я все еще пытаюсь осмыслить его слова и понять, почему так реагирую на его близость.
— Вы хотите выбраться отсюда? — спрашивает он с видом заговорщика.