Прощались. Леночка проводила Александра Георгиевича до самого Кеши, где дислоцировался Первый Таманский. Они сидели в фаэтоне Дзебоева, крепко прижавшись друг к другу.
— Можно, я с тобой?
— Здорово придумала! Увы, не положено.
— А почему верхом едете, почему не поездом?
— До Кизил-Арвата поездом и поедем вместе с конями в телячьей теплушке. Не пешком же в Арвате грязь месить, не сегодня-завтра снова дожди начнутся.
— С Богом! — Леночка перекрестила Кудашева.
* * *
И Баранов, и Филимонов уже были в курсе предстоящей поездки Кудашева в Кизил-Арват.
— Лошадку мы подобрали тебе по росту. Самый крупный жеребец в полку. Вороной, приметный, с белым носочком на правой задней. Клеймён, объезжен. В общий строй не годится, у нас все гнедые. Семь лет. Мужик в самом соку. Сладкоежка. За кусок сахара папу с мамой продаст! Скормишь пряник, будешь ему лучшим другом! А эти молодцы — твой личный конвой. Откомандированы в Особый отдел по приказу Дзебоева. Оба Митьки, один Брянцев, второй Митрохин. Грамотные. Не обстрелянные, но последнюю инспекторскую на «отлично» сдали. И по стрельбе, и по рубке, — полковник Филимонов сам подвёл жеребца к Кудашеву и передал ему поводья.
— Красавец! Как знали, набили мне суму пряниками. Держи, дружок! — Кудашев протянул жеребцу пирожок с яблоками. Конь деликатно, чуть ли не одними губами взял из руки нового хозяина лакомство.
Кудашев вскочил на коня, не пользуясь стременем. Митьки переглянулись. Кудашев понял: у этих ребят авторитет зарабатывается не звёздами на погонах. Тронул коня шпорами, тот послушно пошёл по большому кругу открытого манежа. Ещё шенкель[10], ещё! Конь слушался и шпор, и поводьев, как не всякая жена слушается своего мужа! Кудашев свернул с кольцевой дорожки и направил жеребца к центральному, самому серьёзному препятствию — барьеру в три жерди. Ни конь, ни всадник не ошиблись ни на один шаг: барьер был взят играючи. Послышались аплодисменты: у крыльца канцелярии стояли, вышедшие покурить, офицеры штаба. Все они уже были знакомы с Кудашевым по делу в Ков-Ата. Александр Георгиевич сдержал коня, шагом вернулся к штабу.
Чуть натянул повод — конь встал, как вкопанный. Оставаясь в седле, Кудашев вытянул правую ногу почти вертикально вверх, перекинул её через лошадиную голову, опустил вниз и сошёл с коня, как со ступеней родного дома. Так сойти с коня тоже не каждый сможет.
Митьки успокоились. С таким командиром скакать можно. А то господа полковники напугали: «Смотрите в оба, смотрите в оба! Что случится — головами ответите!».
— Спасибо, Фёдор Петрович! Спасибо, Максим Аверьянович! Хороший конь, друзьями будем. Как кличут-то?