Дальняя дорога, свежий воздух, сытный ужин и тёплое пламя костра были способны усыпить кого угодно. Лошадиный войлочный потник на холодную землю, седло под голову, папаху на глаза. На одну полу шинели лёг, второй накрылся. Ноги — к костру. И спи себе, как в детстве у бабушки на печке!
К полуночи ветер над ущельем развеял тучи. Проклюнулись звёзды в таком множестве и такой яркости, каких и в российских столицах не увидишь. Ближе к утру над щелью повис старый ущербный месяц, осветивший, как фонарём, сонный казацкий бивуак. Сам Кудашев спал на спине, раскинув в стороны руки. Его шинель лежала рядом, открывая месяцу возможность поиграть своим светом в серебряных крестах и галунах офицерских погон. Рядом, под одной шинелью спали вахмистр Фомкин и проводник-мальчишка Алты. Спали и другие казаки. Спали крепко, как спят вои, насмерть уставшие после дальнего похода, либо измученные смертным боем. Спал часовой, упавший в нелепой позе там, где его сморил сон.
Спали лошади. Они сбились в тесную массу, согревая друг друга своим собственным теплом в холодную ночь. Вдруг проснулся Кара-Ат — вороной жеребец Кудашева.
Уши торчком. Расширенные ноздри с силой втягивают в себя воздух. Взгляд обращён в сторону козьей тропы.
Там кто-то неловко сдвинул с места камешек. Звякнув, камешек полетел вниз, задевая скальные стены, ударяясь о камни. Стук, стук, стук! И всплеск! Камешек ушёл в воду.
Чужаки! Тревога! Жеребец переступил спутанными ногами. Нет, далеко не уйти! Заржал, призывая своего хозяина. Один раз, второй, третий… Спит его хозяин. Не просыпается.
А с козьей тропы в каменный мешок спустились три тёмные тени.
* * *
Кудашев очнулся только под ледяной струёй ручейка, падавшей с головокружительной высоты. Его мутило. Голова раскалывалась от боли. Отшатнулся от тяжёлой острой от холода струи, но кто-то снова толкнул Кудашева под воду.
Услышал чей-то хриплый голос, чужой, но понятный язык — туркменский:
— Хватит, пришёл в себя. Веди его в дом!
Кудашев сделал шаг вперёд. Ручеёк остался за спиной. Хотел протереть глаза, но не смог. Понял, что его руки связаны за спиной. Толчок в спину. Толчок слева в плечо.
— «Гонят, как осла!»,— подумал Кудашев. Мгновение, и сознание прояснилось. Его ввели в помещение. Каменные стены, каменные своды. В мозгу мелькнуло: — «Сакля Табиб-ага. Точно: вот ниша с рукописями и книгами!».
В очаге высокий яркий огонь. В сакле трое туркмен. Один из них за спиной держит верёвку, связывающую руки. Ближе к огню молодой мужчина с разделённой надвое смоляной бородой. У его ног на полу раскрытая полевая сумка, скомканная топографическая карта. В руках планы пещер, скопированные Кудашевым с тех, что успел отправить в Асхабад.