— Пора, — Табиб-ага коснулся плеча Кудашева.
Куст тёрна путники обошли, почти прижимаясь к холодному камню стены. Поворот вправо, и пещера открылась неожиданно высоким конусообразным входом, словно распахнутые ворота в готический храм.
Табиб-ага взял Кудашева за руку. Каменный грот бесконечным коридором уходил в гранитное чрево хребта, медленно, но верно поворачивая вправо по часовой стрелке. Свет, проникающий в пещеру через вход, слабел по мере удаления в глубину. Но в момент, когда показалось, что видимость снизилась до вытянутой руки, слабый свет озарил далёкую перспективу грота, с каждым шагом становясь всё ярче.
Ещё полсотни шагов, и Табиб-ага с Георгием Александровичем вышли к источнику света.
Посреди зала почти правильной овальной формы со сводом, уходящим конусом на головокружительную высоту, над отдельно стоящим, словно стол, плоским гранитным камнем висело сверкающее, режущее глаза своим светом, бело-голубое кольцо!
Размером с колесо фаэтона и толщиною в руку взрослого человека, кольцо не казалось, оно было живым! Медленно вращалось кольцо вокруг своей оси по часовой стрелке, по его поверхности пробегали волны, оно пульсировало, то сжимаясь, то увеличиваясь в размерах. Потрескивая, кольцо излучало миниатюрные молнии, зигзагообразными искрами отрывавшимися от поверхности кольца и гасшими, не долетая до пришельцев.
Тянуло сквозняком. Пахло озоном.
Зачарованный невиданным зрелищем, Кудашев сделал шаг вперёд. Кольцо потемнело и приподнялось над своим каменным ложем. Потрескивание усилилось. Искры полетели фонтаном. Кудашев отступил и неожиданно для самого себя поклонился кольцу, как живому существу.
Кольцо перестало вращаться, вновь посветлело. Потрескивание почти прекратилось.
Табиб-ага крепко взял Кудашева за плечо, потянул его назад.
Георгий Александрович, прощаясь, ещё раз кивнул головой и без страха повернулся к кольцу спиной. К выходу он шёл прямой энергичной походкой военного человека.
* * *
К сакле отшельника Табиб-ага и Кудашев возвратились без приключений. Не заходя в помещение, Георгий Александрович, сел на камень, покрытой белой овечьей шкурой, по-туркменски поджав под себя озябшие босые ноги. По-привычке попытался достать из внутреннего кармана кителя портсигар, наткнулся рукой на собственную грудь, затянутую платком. Пришёл в себя. Ну, конечно: обмундирование осталось в сакле отшельника, а портсигар превратился в пробитую и измятую стальную погремушку! Задумался. Было о чём подумать…
Медленно, но верно над Копет-Дагом вставало солнце. Горы наполнялись звуками: ворковали сизые голуби, петушки-кеклики кукарекали по своему — ке-ке-ке! Где-то внизу хрюкнул кабан, взвизгнул поросёнок, топот копытец перекрыл мощный рык промахнувшегося ирбиса. На противоположном склоне ущелья появилась и мгновенно исчезла пара диких архаров. Над альпийским ковром горной лаванды с бархатным дремотным жужжанием трудились чёрные шмели. Мерно звенела струя безымянного ручья. И над всем этим великолепием в чистой лазурной высоте кружил истинный владыка гор — орёл…