Мы с Сэпием перестали путешествовать, потому что брюшко его прилично выросло, доставляя арахниду определенные неудобства, но спасало то, что мое внимание утихомиривало беспокойную новую жизнь внутри любимого.
Меня распирали нежность, гордость причастности к этому чуду и еще большее желание быть ближе к моему мужчине. Нет, меня не мучило чувство физической неудовлетворенности — возможно потому, что я не была знакома с этим аспектом взаимоотношений, — но желание раствориться в Сэпии росло как снежный ком, заставляя каждую секунду уделять ему.
Он ворчал, что я его занянчила, но по мужчине было видно, что он очень доволен и наслаждается моей заботой. Вот и сейчас я гладила его пушистое тело, напевая незатейливую колыбельную.
— Алла, зачем ты поешь? Я ведь не собираюсь спать, да мне и не нужны песни, — с улыбкой спросил арахнид.
— Я не тебе пою, а нашему гнезду. В моем мире считают, что ребенок чувствует все эмоции родителей и за время ожидания привыкает к голосам, музыке или созерцанию прекрасного. Ты так много мне всего восхитительного показал в своем мире, а я всего-то и хочу подарить немного тепла нашим детям, — сказала я и поцеловала брюшко, отчего Сэпий вздрогнул и посмотрел на меня со странной смесью тоски и радости.
— Ни одна аллаида ни до, ни после проклятия не считала арахнидов своими детьми. Зачем тебе это?
— Потому, что они МОИ дети, моя плоть и кровь. И каждого рожденного из нашего гнезда я буду любить как своего ребенка, — убежденно сказала я. Сэпий сжал меня в объятиях и зарылся лицом в мои рыжие волосы.
— Спасибо, — хрипло сказал арахнид.
Любые другие слова были лишними, и мы просто наслаждались молчанием и острым щемящим чувством, которое дарит настоящая любовь.
В это время в кабинете Андариэла Нимейского
— Ваше величество, маги нашли место роения инсектоидов, но вы уверены, что нужно их сгонять с места? Ведь если гнездо Арахни погибнет, то нас больше некому будет защитить. Кроме того, они могут выбраться и на поверхность, тогда погибнет много людей, — увещевал молодого императора Томан Альвиери, советник по особо важным вопросам.
— Мне все равно, сколько людей погибнет, но эта тварь и ее тараканы ответят за мое уродство! — срываясь на совершенно неприличный визг, закричал парень. При этом вторая, не тронутая проклятьем сторона лица выглядела так же отвратительно, как и покрытая печатью.
— Это неразумно. Поймите, нам не выжить, если погибнет Сэпий или его Аллаида, — предпринял еще одну попытку образумить императора советник.
— Не тебе мне указывать, Томан. Маги вывели формулу яда, убивающего инсектоидов. Нам ничего не грозит. Исполнять! — кричал, топая ногами как ребенок, Андариэл.