Чем только не пытался перебить свой смрад доктор Эбис. В последнее время он набирал полными пригоршнями французский одеколон «Богарт» и втирал его в тело. Но мощный русский дух легко одерживал верх над хлипкими заграничными благовониями.
Эбис рывком распахнул дверцу регистратуры и крикнул в фанерное нутро:
— Привет, девушки-красавицы! Кто сейчас на неврологическом приёме? Петел или Мышигин? Петел? Хорошо!
Девушки отвечали ему свежими мелодичными голосами, совсем не похожими на те безлично-монотонные звуки, которыми они швыряли в пациентов.
Эбис энергично захлопнул дверь, от чего хлипкое сооружение пришло в сильнейшее движение.
— Вперёд и выше! — рявкнул он. — На третий этаж — к психиатру!
Девушки из регистратуры считали Эбиса не только симпатичным молодым человеком, но и отчаянно храбрым молодым человеком, ибо только очень храбрый человек мог постоянно пользоваться поликлиническим лифтом.
Но, будто иллюстрируя пословицу о том, что храброго опасность обходит стороной, Эбис за пять лет работы не застревал в коварном сооружении ни разу. Одних это забавляло, других удивляло, но раздражало почти всех.
Лифт задрожал и двинулся вверх, поскрипывая и покряхтывая, словно объясняясь на своём механическом языке в ненависти к беспардонному молодому человеку, гоняющему его без особой нужды.
Психиатр, как всегда в последнее время, работал без медсестры. Он горбился над столом и, откинув локоть, быстро писал, глядя на бумаги с хроническим отвращением.
Услышав звук открывающейся двери, он, не разгибаясь, вскинул голову и по-черепашьи вытянул шею. Лицо у него было цвета перхоти.
Узнав Эбиса, психиатр радушно привстал, чуть оторвав зад от стула. Локти его при этом продолжали покоиться на столе.
— О, коллега! Как я рад! — чрезмерно радостно воскликнул духовный лекарь высоким голосом, который именуется фальцетом, а также козлетоном.
Его лучащееся приветливостью лицо как бы для компенсации скудных физических данных было украшено разбойничьими рыжими усами и острой козлиной бородкой.
Дмитрию он показался похожим на мушкетёра, у которого было трудное голодное детство.
— Вот наш новый коллега, Дмитрий Маркович, — бодрым голосом представил приятеля Эбис. — Просватали мы его выездным терапевтом на скорую.
— Очень, очень и очень приятно, — сладко пропел Петел, раскачивая руку Дмитрия.
Глаза психиатра с неприятной пытливостью всматривались в лицо новичка.
Рукопожатие затягивалось. Только с третьей попытки руке Дмитрия удалось выскользнуть из потной ладони психиатра. Опустевшая рука Петела сделала широкую физкультурную отмашку.