Серьезно, она даже не даст мне шанса, не узнав меня поближе? И вообще, какого черта меня интересует, нравлюсь ли я ей?
Кэтч кладет свободную руку мне на поясницу, когда я опускаю руку, висевшую до этого в воздухе. Я не успеваю почувствовать обиду от отказа, как Грейси обнимает меня и крепко прижимает к груди.
‒ Ты смелая женщина. Бог свидетель, встречаться с Сейджем ‒ задача не из легких, ‒ с сильным южным акцентом бормочет она мне в волосы.
****
Кэтч
‒ Эй, я все еще тут. Теперь отпусти ее, ‒ говорю я, оттаскивая маму от Макс.
Мама поворачивается и, наконец, обнимает меня.
‒ Ну, мне все равно нужно покормить Дакоту. Вы двое отправляйтесь внутрь и чувствуйте себя, как дома, ‒ произносит она, проносясь мимо.
‒ Дакота? ‒ спрашивает Макс.
Я беру ее за руку и тяну к двери.
‒ Мамин американский пейнтхорс. Ты можешь пойти к нему попозже. Давай, я покажу тебе дом.
Он в точности такой же, каким был полгода назад, когда я приезжал сюда в прошлый раз. Мы проходим прихожую с лавочкой, высокими шкафами, раковиной и грязными ботинками. Я тяну ее в кухню со столовой, где кремовые стены, затертые сковородки для мяса, ржавые металлические барные стулья, старые бытовые приборы и белые занавески.
Я скрещиваю руки на груди, глядя, как она подходит к барной стойке, пробегает пальцами по сковородкам. Она замирает на мгновение, впитывая обстановку, потом поворачивается и нахально мне ухмыляется.
‒ Неплохо, ‒ пожимает она плечами. Я хмурюсь. Пусть дом небольшой, но уютный и всегда был для меня святыней. Я вижу, что ей тут нравится, и почему-то это важно для меня.
‒ Полная хрень, ‒ отвечаю я. Знаю, что она пытается вывести меня из себя. Ее глаза расширяются, но я просто игнорирую это, кивая в сторону гостиной.
В этой просторной комнате угловой камин, темно-коричневая кожаная мебель, занавески в деревенском стиле, семейные фотографии на стенах и декоративные столики. Старое покрывало, связанное еще мамой, сложено и обернуто вокруг подлокотника дивана. Макс касается его пальцами, глядя на фотографии около лампы на столике.
‒ Это твой отец? ‒ спрашивает она, указывая на семейную фотографию. Я киваю, но не продолжаю. Он умер почти пять лет назад, но я не хочу говорить об этом. Вернее, никогда не говорю об этом.
Я показываю ей остальную часть дома, в том числе кабинет, спальни и ванную наверху. Заметив, что только одна из спален помечена как гостевая, она разворачивается и упирает руки в бедра.
Я говорю первый, пока она не успела начать жаловаться.
‒ Мы не будем спать в этом доме. Ночевать будем в амбаре.