Ко мне повернулся только один. Остальные, похоже, даже не обратили на своего нового предводителя никакого внимания.
— Так, эта! Мы, понимаешь, мумификаторы! — произнес один из толстяков. — Я, кстати, Бальзамин, а эти, понимаешь, Потрохарь и Чучедел. Мы, понимаешь, братья. Медиковы, понимаешь, по фамилии… А сейчас труп к складированию готовим! Эта, понимаешь, дорогой господин Агамемнон, необходимые условия хранения Отцов!
Я на всякий случай кивнул, давая понять, что все прекрасно понимаю, хотя на самом деле, такую процедуру видел впервые. У нас на Зине дохлых тараканов обычно оставляли на месте смерти, а потом Анна Андреевна выметала их веником и спускала в унитаз. Если же кто помер в месте, не доступном для уборки, мы его выволакивали наружу. Нечего антисанитарию разводить. Если каждого умершего складировать, живым места не останется.
— Простите, уважаемый Бальзамин, вы Федора не видали?! — спросил я, стараясь придать своему голосу командирские нотки.
— Леонтий! — вместо ответа крикнул разговорчивый толстяк.
В комнату ввалился один из тех низколобых здоровяков, которые утром не пустили меня на прием. Он застыл в дверях и в почтении склонил усы:
— Слушаю вас, господин Агамемнон.
— Вы кто? — спросил я.
— Леонтий Огрызко, господин Агамемнон, первый начальник службы безопасности при господине Катерпиллере. Жду ваших распоряжений.
— Милый господин Агамемнон, — ласково встрял толстый мумификатор, — советую вам оставить Леонтия на его должности. Его преданности нет предела. В нашем городе все знают, что Огрызко служит не народу, а лишь своему повелителю, понимаешь… Очень, понимаешь, ценное качество. И главное, редкое… понимаешь. А Лаврентия Охапко, второго начальника, понимаешь, можете уволить. Он, понимаешь, интриган…
Я кивнул усами:
— Вы утверждены, господин Огрызко. И передайте господину Охапко, что с ним я встречусь на следующей неделе. А пока он тоже в должности… Пока.
Усы здоровяка довольно дрогнули, и он в знак почтения осторожно их склонил к полу.
— Что прикажете, хозяин?
— Леонтий, найдите мне Федора. И приведите сюда, — приказал я и, не прошло и секунды, как Огрызко исчез из моего поля зрения, а минуту спустя он уже стоял в комнате, держа распорядителя за усы одной из своих мощных лап. Как грубо, клоп его дери!
Бедный Федя трепыхался, как окунь на крючке рыболова, но оскорбление сносил молча и пытался даже в таком положении выглядеть достойно. Видать, привык к изуверскому обращению.
— Леонтий, — вздохнул я, — отпустите его на землю. Я ж просил найти и привести, а не тащить господина распорядителя за усы.