Неймдроппинг (Брагина) - страница 29

престольные праздники Марию-Антуанетту, и проклятому поэту в

упор на нее смотреть, закалка подкожной совести, кефир, соблюдать

диету,  китайским  своим  фонариком  пылать,  и  земную  твердь

впитать,  тонешь-тонешь  медленно,  всплываешь  неартистично,

судьба безопасные лезвия от рук твоих сохранит, измажешь кровью

обои – все скажут, что ты вторична, диета твоя двулична – расплата

за  аппетит.  Весною  тепло,  я  почти  дошел  до  финала,  осталось  в

одной подворотне начертить свой меловый круг, чтобы ты уходила

медленно и совсем меня не узнала, чтобы пусто нам было, мало, чтобы

место  исчезло  вдруг.  Чтобы  месту  сему  быть  пусту  почти  до  края,

переливаться  медленно  через  край,  чтобы  тебе  покупать  сарафан

из  фая,  только  в  себя  такую  здесь  не  играй,  никто  не  поверит,  что

это на самом деле – на то, что посмели, теперь вот обречены, свечи

горят  и  дальше  метут  метели,  и  на  снегу  пунктирные  от  луны.  И

если бы я научилась читать по снегу и выдала в целом какой-нибудь

связный текст (но тексты теперь, как и прочее всё, не к спеху, никто

их не слушает и с холодцом не ест), то мне удалось бы себя оправдать

собою, что, дескать, берите меня – хороша как есть, и каждое утро

себя приучаю к сбою, и каждое утро себе сочиняю месть.

Буквы  твои  разноцветны  и  разнополы,  душные  школы,  морковки

пятьсот  за  фунт,  сначала  вы  начнете  забывать  существительные,

после – глаголы, а после море расступится, преподнесет свой грунт.

Бессмыслен и беспощаден бунт их молекулярный, детство рифмуется

с отрочеством, юность – с таким горбом, а если ты жить разучишься,

отправлен за круг полярный, без брома свою историю забудешь, как

милый  омм.  А  если  писать  разучишься  и  станешь  обычной  Ривой,

и голубь своей оливой разгонит как помелом любые воспоминания,

была ведь почти красивой, забудешь свой дом игрушечный, и съеден

он поделом. Приняты меры открытости, взрастила в себе шлемазла,

кисейные реки мудрости, бетонные берега, не дальше реки забвения

сошлют ведь, потом погасла, не дальше реки забвения, из трещин течет

нуга. Сорока-воровка тянется и в клюве несет айподы, проснешься

за эти годы впервые и так вздохнешь, какие еще сомнения, порядок,

состав породы, тоска и сосредоточенность, и, в общем, он всем хорош,

но если ты не уложишься в десяток строк о концепте, тебя забанят

немедленно,  повесят  на  ворота,  и  каждый,  кто  мимо  катится,  в

смятенье  внесет  по  лепте,  и  будешь  себя  оправдывать,  что  ты  там

уже не та, и будешь себя доказывать почти что как теорему, ключей