и замков не водится, закончен былой завод, и нам задавали, кажется,
дочитывать эту «Эмму», на что уж умна вот матушка, а за душу не
берет.
54
Олимпийские мишки в «Фарфоре-Фаянсе» на каждой
55
кружке,
говоришь подружке, что у Эми был новый спортзал, и лучшие сушки,
и самые девичьи ушки, и такой душой зачем ее наказал. Невозможно
себя по утрам оторвать от подушки, разбросать все игрушки, собрать
их в один присест. Я не волк, а бабушка – вот почему без дужки, кто-
то другой тебя пусть в этом соре съест. Будете вместе в песочнице
рыть каналы, и на другом берегу, словно тут Суэц, ёлочки-ёлочки,
шпалы и шпалы-шпалы, сорок веков умиления злых сердец.
Бросишь ему под незыблемый столп краюху и постового попросишь
следить за ним, мелкий приморский бокал он приложит к уху, сядем
на камушки, может, поговорим. Что ты там видишь такого, что нам
негоже, что-то другое, может, еще увидь. Всё хорошо, потому что
опять всё то же, у разговора такого не рвется нить. С камушка встанем
и дальше пойдем уж розно, и газировки живой бы еще испить. Нет,
ну ты правда искал меня тут, серьезно? И разговора такого не рвется
нить. Лучше платить по счетам, пока воздух ворован, выброшен к
мусору под опаленным кустом, в семь обручальных колец на седмицу
закован, предначертания спрятаны в матушкин том. Кто тебя здесь
так полюбит чернее чернила до возвращения в белое из бытия, мало
ли что там бывает и сердцу не мило, но почему-то лежит в этой книге,
как я.
Водил на казни, водил в найт-клабы, хвалил за наивность и аппетит,
сказал бы: будь моей собачонкой – была бы, да только не говорит.
Держал за руку до полвторого, времени мало – чего уж там. На
тебе осталось чего живого? К таким нерасставленным по местам
применяются особо изощренные пытки, чтобы научить их себя
жалеть, отворять тихонько тебе калитки, чтобы не звенела латунь и
медь, и от полвторого тобой лучиться, полагая тоже, что всем тепло.
Говорят, что в памяти всё случится, говорят, что это твое трепло
ни одной слезинки не заслужило, а не то что лужи отборных слёз.
Говорят, что есть долото и шило, освежитель воздуха и Делёз, в
осознании этого легко и уютно, те, кто любит – те вообще молчат,
ну а те, кто пишет здесь, обоюдно нелюбимы, от любящих и зайчат
каждый раз услышишь – ну нет, не верю, он ведь так, вот так на
меня смотрел, вот тогда и надо бы хлопнуть дверью, чтобы помнить
хорошее, не у дел остаются пускай уж всегда другие, мы по всем
приметам надежнее их – батарейки японские дорогие и почти