Я не могу перестать мыться, и вода не достаточно горяча для меня. Я выливаю на себя целую бутылку геля и до ссадин тру свое тело, пытаясь смыть отвратительные воспоминания. Мне хочется остаться в душе навсегда, но я не могу оставлять Амелию одну надолго. Ее шоу почти кончилось.
Загоняя рвущиеся рыдания подальше, я сушу волосы, заплетаю и закалываю их, потом надеваю чистую одежду и спускаюсь вниз. Я сажусь за стол так же, как и раньше, а потом со всей дури бью Уолта в ногу, отчего он падает со стула прямо на покрытый линолеумом пол.
— Че за хрень? — орет он, вскакивая, его кулаки крепко сжаты.
— Ты заснул, — скупо говорю я, указывая карандашом по направлению к стулу, с которого упал Уолт.
Поднявшись на ноги, он с трудом находит равновесие, а потом обвинительным тоном говорит мне, вымещая свое раздражение:
— Моя нога болит так, будто ее кто-то пнул.
Я пожимаю плечами и опускаю глаза в книгу, говоря меж тем язвительным голосом, который прячет рвущуюся наружу ярость.
— Наверное, заснуть на нем было ошибкой. Ты вырубился на стуле, чего еще ты ожидал?
— Следи за своим языком, — огрызается он. Затем Уолт осматривается, и его взгляд останавливается на плите.
— Че случилось с моим тостом и яйцами?
— Ты заснул. Ты подвел меня.
— Папочка! — Амелия с визгом врывается на кухню, зажимая в кулачке рисунок, что мы чуть ранее нарисовали с ней вместе. — Посмотри, что нарисовала Талия. Две Лии! А у тебя в имени есть такие буквы?
Уолт вздрагивает и зажимает руками голову. Я сужаю глаза, искренне надеясь, что ему чертовски больно, однако я совсем не ожидаю, что он с силой толкнет Амелию назад, рыча:
— Заткнись!
Я вскакиваю, чтобы поймать ее, однако я недостаточно быстра. Она выскальзывает из моих пальцев и ударяется головой о стол.
— Какой же ты мудак! — кричу я, склоняясь над Амелией, которая, скорчившись, лежит на полу, а мой живот скручивается от вида капель крови, оставшейся на столе. Я беру ее за подбородок и тяну чуть вверх, и вижу, что голова рассечена.
— Амелия, ты в порядке? Скажи что-нибудь.
Однако она не подает признаков жизни.
— С-сс н-н-ней в-в-се хорошо? — раздается позади меня панический голос Уолта. — Ты же знаешь, что я не хотел этого? Это был несчастный случай.
Моя рука окрашивается теплой кровью, когда я касаюсь ее головы, а потом щек, делая все, чтобы она очнулась.
— Амелия, крошка, с тобой все будет хорошо, — шепчу я, гадая, сколько времени займет у скорой помощи доехать до нашей квартиры. Однако, прикоснувшись к ее груди, я не ощущаю движения, и мое собственное дыхание замирает. С трясущейся рукой я проверяю пульс на сонной артерии. Ничего. Вопль срывается с моих губ, и горящие огнем легкие, наконец, заставляют меня сделать вдох, но мое сердце распадается на куски. Внутри все онемело.