А вот теперь она улыбнулась. Лаврентьев с усилием отлип от двери и закрыл ее. Повернулся к няне и хмыкнул:
– Прости за опоздание. – Приподнял брови и медленно выговорил: – Ма-ма.
Она весело рассмеялась и кивнула, приглашая за собой.
– Покормить сыночка?
– Не откажусь, – развязал Лев галстук.
Следуя на кухню, подумал, что игра ему нравится все больше и больше. Уселся на стул и, любуясь, как «мама» хлопочет у плиты, разогревая ужин, подумал, что вот бы так было каждый день. С той лишь разницей, что «мама» станет…
– Вот, – поставила перед ним Люба тарелку. Облокотилась на стол и, подперев голову рукой, улыбнулась: – Приятного аппетита.
Взгляд Льва тут же нырнул в приоткрывшееся декольте.
– Приятного, – пробормотал Лаврентьев, ощущая, как легкое возбуждение рассеивает тревоги дня.
С трудом опустил голову и принялся за еду. Сердце стучало как бешеное, есть расхотелось совсем, а вот няню очень хотелось. Это безумие! Лев сам завлек себя в ловушку. Чего он добивался? Что Люба заползет в нее следом? Но она не спешила идти навстречу, а настаивать он не стал. Кажется, это и называется доверием. Так незнакомо, так раздражающе, так соблазнительно… Лаврентьев понимал, что может забрать желаемое прямо сейчас, плюнув на еду, подхватить няню на руки и унести в свою спальню. Ласкать ее до рассвета, и Люба не отвергнет его, но… К чертям это «но»!
Он поднялся и шагнул к девушке, как в спину что-то врезалось.
– Папа! – взвизгнула Маргарита и тут же басом поправилась: – То есть сын! Ты почему так поздно?
Лев растянул улыбку и, обняв дочь, процедил:
– Прости… па-па.
Маргарита сухо кивнула и посмотрела на него сурово:
– Ты поел?
Лаврентьев смотрел на дочь, понимая, что она копирует его самого. Да и кому ей подражать, если играет отца? Только какого? Кого встречает каждый день или кого хотелось бы видеть?
– Тогда спать! – приказала Маргарита и потянула его с собой.
Лев оглянулся с легким сожалением: конечно, он посмотрел не на тарелку. Но, может, и к лучшему, что вмешалась Маргарита. Лаврентьев в который раз едва не совершил глупость. Дочка втянула его в детскую, и Лев засмеялся:
– Неужели ты думаешь, что я помещусь в своей кровати?
– Тихо, – строго осадила его девочка и кивнула: – Ложись. Мама споет тебе колыбельную.
Лев застыл, столкнувшись взглядом с Любой. Няня нервно улыбнулась и, тряхнув волосами, спокойно ответила:
– Конечно.
Она помогла Льву снять пиджак и, когда он завернул рукава на рубашке, аккуратно повесила на спинку стула. Лаврентьев, согнувшись, с трудом уместился в кровати Маргариты, а няня присела на краешек и тут же тихо затянула простую детскую песенку. Голос у Любы оказался вибрирующим и глубоким, слушать ее было приятно. Дочка же, сложив руки на груди (привычка отца), прислонилась плечом к стене и посмотрела свысока. Получилось у нее так забавно, что Лев не сдержал улыбки. Няня сбилась с ритма и быстро закончила песню.