Назар хотел переспросить про аманта, но картинка, уловленная от Пьера вместе со словом, вдруг смутила его до багрянца.
— А волосы у неё чёрные, как смоль, и сами кудряшками вьются. Глаза карие, как спелые вишенки, смешливые. Личико сердечком…
Назар поморгал.
— Это как?
— Вот как наколку горничную наденет, волосы под неё уберёт — такой вот мысок надо лбом остаётся, — мечтательно сощурившись, пояснил Пьер. — Скулки широкие, а подбородок остренький, как у лисички. Вот и получается… сердечко.
— А-а-а…
— И смуглая, словно солнцем опалена. Сама над собой смеётся, говорит — папаша её неизвестный из мавров был, оттого она и такая. Только я мавров видел: у них губищи широкие и нос сплюснут, а у Мари носик аккуратный, губки только чуть пухлые…
Его гость чуть не крякнул по-взрослому от досады. Слышал он в разговорах, что, мол, от любви люди глупеют, да всё не мог поверить. А тут — вот, пожалуйста! Только что был парень как парень, и разговаривал нормально, а сейчас — «губки», «носик»…» «Сердечко»… Ишь, напридумывал! Нет, Назар не дурак, ни за что не влюби…
Сморгнув, он уставился на отражение в миске.
Попробовал, как учил его Тук, смотреть не в упор, а как бы искоса, в стену, чтобы объект наблюдения прихватывался лишь боковым зрением.
И увидел…
От неожиданности у него спёрло дыхание.
Смешно взмахнув руками, он так и подпрыгнул на месте.
Видение на поверхности воды зарябило — и исчезло.
— Сердечком… — остолбенело прошептал Назар.
— Ну да! — подтвердил его новый знакомый.
— У неё вот тут… — мальчишка ткнул пальцем в скулу. — … родинка такая, с рисовое зёрнышко, да? И брови густые, почти в одну, да?
У него даже руки задрожали.
Получилось!
— Да погоди! — отстранился от трясшего за плечи Пьера, — погоди…
Зажмурился, поморгал.
Уставился в чашу с водой, с усердием, со страстным желанием увидеть снова…
Ничего.
Но заломило в висках, и отчего-то дрожь в руках усилилась, а свет от свечей, и без того тусклый, вдруг стал меркнуть… Потом в пальцы ткнулось что-то твёрдое, на ощупь — дерево… и стало легче.
Распятье. Невеликое, с ладонь величиной — такое здесь вешали на стены. Но исходила от него немеренная Сила. Что сразу привела в чувство неофита, испытавшего первое в жизни магическое истощение.
— Погодь, друг, — сказал он растеряно Пьеру. — Мне, кажись, того… дух надо перевести. Сам не пойму, как это вышло.
Нашёл в себе силы вернуть кипарисовый крест и покачать головой.
— Прости. Я и увидел-то её мельком. Только лицо, а где она — ничего не успел разглядеть.
Пьер разочарованно отшатнулся.
Но тотчас в глазах мелькнула сумасшедшая радость