Конечно, здесь народу больше, чем в Эстре…
Но вот в чём Его величество успел раньше герцога — это в обустройстве целой системы ливневых стоков. Вроде бы мелочь, недостойная внимания монарха, как и упоминания на фоне его действительно великих свершений. Но при введении сети дренажных канав, да ещё прикрытых для безопасности решётками, город стал самоочищаться после каждого ливня. И оздоравливаться, надо думать.
Многое Ирис узнала ещё до приезда сюда, от эфенди. Но кое-что открывала на месте.
Например, никто из собеседников Аслан-бея, с чьих слов он узнавал немало нового об иных странах, не упоминал о том, как одеваются франкские женщины. Естественно, для мужчин это не представляет интереса. А вот Ирис — с удивлением наблюдала разницу в пышных платьях знатных дам — и простых нарядах прислуги и низших сословий. В Османии все одевались однотипно: и бедняк, и султан носили кафтаны, только один — попроще, а другой — с богатой отделкой, за цветной камушек с которой можно было купить порой всё имущество бедняка… Но во Франкии, а ещё и в Бриттании, как рассказывали, на одежду был введён жёсткий регламент по сословиям: разрешались лишь определённые цвета, ткани, число и вид украшений — дабы можно было с первого взгляда отличить дворянина от купца, крестьянина от торговца, белую кость от чёрной.
Однако больше всего поразили её монашеские одеяния. Не мужские — ибо походная сутана брата Тука, подпоясанная вервием, хоть и была скромна, но удивления не вызывала. Но вот те, в которые облачались сёстры здешнего монастыря так напоминали известные Ирис никабы! Подрясник — чёрное платье, наглухо закрывающее тело до самого подбородка, ряса, накидываемая поверх, мантия, прикрывающая голову наподобие чаршафа или хиджаба — всё это надёжно скрывало женщину от нескромных взоров, отгораживало от мира. Лицо, хоть и остававшееся открытым, можно было спрятать под низким капюшоном.
Но, разумеется, никто из монахинь не сурьмил глаза и брови, не оттенял чудесные родинки и не пользовался краской для губ. И, конечно, не носил прекрасных налобных украшений, брошей, ожерелий и звонких браслетов. Здесь это считалось постыдным, греховным, соблазняющим.
И воистину странно именовали себя эти женщины и девушки — «Христовы невесты»… Странно, но достойно уважения.
А ещё — они проводили время не только в постах, молитвах и ночных бдениях, но и в служении людям. При монастыре действовала больница для бедных, куда порой не стеснялись заглянуть и обеспеченные люди — не экономии ради, ибо, в самом деле, хорошие докторусы обходились семье весьма дорого; но, порой, привозя сюда на излечение старых больных слуг, которыми дорожили. Тут было целое крыло для одиноких и беспомощных, разбитых немощами и параличом, и сёстры-гертрудианки заботливо ухаживали за ними, подавая пример бескорыстной и чистой любви, терпения, милосердия и кротости.