— Каким и пришла сюда — сквозь вон тот лаз в полу, — показала я на дощатую крышку.
— Не нужно никуда лазать, — резко возразил мне барон Экберт. — Я покажу вам путь и короче, и намного приятней этого ползанья по мраку и сырости подземелья. Берите, что вам нужно, и пойдем.
А потом он сделал что-то странное — бросившись ко мне, обнял, крепко прижав к себе.
— Ах, ну что вы, — воскликнула я, заливаясь румянцем стыда, так как ощутила горячую ладонь чуть ниже спины, которой мужчина бесстыдно исследовал мое тело.
— А что? — ухмыльнулся барон Экберт. — Ведь мы как бы уже помолвлены, и что из того, если я хочу обнять свою невесту, тем более, что мы тут как бы наедине.
А потом его рука уверенно поползла еще ниже. Вот пальцы ухватились за край моей юбки, потянули ее вверх, оголив ноги.
— Не надо… — взмолилась я, стыдясь того, что могло произойти — мужчина мог увидеть мои панталоны, а это было запрещено до брака — я ведь читала в "Домострое".
— А что если мы не будем дожидаться свадьбы, — услышала я жаркий шепот мужчины прямо у своего уха, а его наглые пальцы сдирали с меня трусы.
"Амулет" — пронеслось у меня в голове. И я тут же ухватилась дрожащими пальцами за ставший почти горячим круг, сразу же мысленно об этом пожалев, потому что объятия и все, что делал со мной этот мужчина, было мне приятным. Я уже как бы и сомневалась — позволить ему обнимать меня, или необходимо прекратить все это. Задачу помог решить ведьмовской амулет.
Барон Экберт сразу же отскочил от меня, как будто его поразило молнией.
— Почему?.. — просипел он из отдаленного угла, потирая "ужаленную" руку, которой пытался достать до сокровенного.
— Не знаю… — стараясь не выдать своих истинных чувств, ответила я, дрожа всем телом и не понимая, что же со мной творится. На негнущихся ногах я подошла к ведру и, согнувшись пополам, жадно припала губами к поверхности воды, начала пить.
— Хорошо, так тому и быть. Все будет — но уже после свадьбы, — мужчина подошел к двери и рывком толкнул ее наружу. — Мадемуазель Милена, я жду вас, поторопитесь.
От настолько официального тона я вздрогнула, словно от той холодной воды, в которую погрузила свои пылающие губы. "Иди, не бойся, он ничего тебе не сделает плохого", — донеслось до меня из глубин моего сознания.
На улице тускло светила луна, тем не менее, освещая своими бледно-голубыми лучами серые камни гор и редкие кустики растений, цепляющихся по склонам. На изумрудном коврике травы мирно пасся седой конь, возле него стоял барон Экберт де Суарже.
— Мы поедем по горной тропинке, — сказал он мне, — так намного ближе.