— А ты боевой раскрас смой, поглядим, какая ты пиз***! А вообще, рекомендую снять корону или нимб, слишком наляписто смотрятся на одной извилине.
— Ладно, курва, ты нарвалась! — и Катерина со всего размаху врезала Степаниде сапогом по голени. Степка взвыла, хватаясь за ушибленную конечность, да тут вторая девица прыгнула на нее и вцепившись в волосы, дернув изо всех сил. А боль для Степки плохой советчик, вы ведь помните, да? Она выкрикнула предостерегающее:
— Конопатка, я сама! — и завертелось…
Пожертвовав клоком волос, оторвала от себя «кривые чулочки», схватила девицу за ухо, развернула к себе спиной и дала смачного пинка под зад. Та, вереща на всю улицу, слетела со ступенек и добежала до самой калитки. Затем Степка сцапала Катерину за шею и потянула к ближайшему сугробу. Откуда силы взялись, не понятно.
«Королева Красоты местного разлива» извивалась ужом, матерясь на все лады, что у Степки аж дух сперло от ее богатого лексикона. Она сделала той подножку от чего красотка рухнула на колени и присев, стала намыливать «гостью» снегом.
— Моем-моем Трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто… Будешь знать, как со старшими разговаривать, эх, жаль мыла нет, грязный рот вымыть! — приговаривала.
— Стеша! Что случилось? — прервал воспитательный момент бас Гора. Степка выпустила свою жертву, от чего та кулем свалилась в сугроб и повернулась. В несколько шагах стоял хмурый Гор, держа за загривок «подружку».
— Пусти, козел, — пищала та, — я на тебя заяву накатаю!
— О, любимый, привет! — лилейным голосом пропела Степка, — а я вот, с местной молодежью знакомлюсь! Такие девушки приятные!
— Ну, зараза! — отплевываясь от снега, размазывая косметику по лицу, — прошипела Катерина, — я тебе этого так не оставлю!
— Ты еще здесь? — гаркнула Степанида, — укатись-ка и шавку свою забери! — и развернувшись, устремилась к дому. Затем развернулась и добавила, — на будущее не советую лаять в зоне моей видимости! Я нервная!
* * *
«Бабий кадык не заткнешь ни пирогом, ни рукавицей»
Пока Гор разбирался с девицами за пределами Степкиного двора, та влетела в дом, умылась, переоделась, кое-как привела в порядок волосы и остановилась посреди кухни, не зная, чем заняться дальше. Почесала голову, схватила ведро, тряпку и принялась драить полы. Лукерья с Егорычем мудро решили не связываться пока хозяйка в гневе, поэтому тишину в доме прерывало лишь елозанье тряпки по шершавым доскам.
— Я — шлюха! Ха-ха-ха… ну да, а кто же я теперь получаюсь, по мнению народа… шлюха и есть, — злобно посмеялась сквозь стиснутые зубы, — ну вот курвой, она меня зря назвала, зря… — отодвинула ведро, залезла под стол, натирая там, — еще и синяк набила! Малолетка невоспитанная! — а потом замерла, кое-что вспомнив, — Лукерья, а где Антон и Зоя?