— Так может, далеко и искать не надо? Ты погляди под кроватями, сунься в сундуки, — советовала немолодая носатая клуша, — вдруг он у меня прячется?
— Доброгнева, не пугай девочку, — возмутилась серьёзная хорошуля, угнездившаяся прямо на полу между стопками книг. Обложку каждой она аккуратно протирала влажной тряпочкой, проверяла, не рассохлись ли где хрупкие страницы, любовно складывала в только ей ведомом порядке.
— Василисушка у нас всех защищает. Василисушка у нас — умничка! — встряла маленькая и вертлявая.
— А то как же? — подтвердила та, — за вами денёк не приглядишь, так устроите переполох!
Близняшки с одинаково оттопыренными ушами одновременно вскинулись:
— Устроим, устроим! Уже можно?
Василиса их тут же охолонила:
— Держим себя достойно, не буяним, гостей не пугаем!
— Да, премудрая! — девчушки почтительно склонили головки, не прекращая при этом хитро переглядываться и планировать очередную пакость.
— Не обижайся, сестричка, — обратилась Василиса ко мне, — сама понимаешь, глаз да глаз нужен за этими хвостиками. Что случилось у тебя?
Я как можно равнодушнее пожала плечами:
— Да вот, муж куда-то запропастился. С утра ищу, а он как сквозь землю…
— Что-о-о-о?! — девки разом переменились в лицах. — Муж пропал?
— Как так-то?
— А я говорила!
— Веры им нету!
— Ещё один?
— Точно найдут у Зазули!
— Тьфу, не поминай волочайку[2], ещё явится!
— Тихо! — прервала гомон Василиса. Вот уж точно Премудрая. — Бабсовет. Всех зовите.
— Да пока все соберутся, ужо и первый снег ляжет, — справедливо возразила Доброгнева.
— Тогда собираем всех, кто поблизости.
Не прошло и часа[3], как в комнатке негде стало ступить. Девки, бабы и молодухи ругали мужиков почём зря, голосили, злились и произносили такие слова, что не всякий сапожник знает. Сходились в малом, но важном: все мужики одинаковы; огурцы лучше солить в дубовых бочках; Серого надо искать у полюбовницы. Послушав гомон и проникшись идеями, я начинала верить. По крайней мере, в то, что касается овощей.
Судя по всему, заниматься в волчьем селении было решительно нечем. Дури в головах женщин скопилось столько, что с лихвой хватило бы на всю нашу деревню, а дать себе волю удавалось редко.
Бабы посходили с ума: вооружились мётлами, повязали платки на манер шеломов, нахватали провианта — сладких леденцов — и пошли в бой.
Сунувшегося узнать, что да как, сторожа снесли единым махом, обвиняя сразу в блуде и мужеложестве. Вывалили в огромную обеденную залу на первом этаже, соединяющую мужскую и женскую половины дома, и слегка притихли. Что делать-то? За кого и где воюем? Я украдкой выдохнула, надеясь, что шум не привлечёт внимание Агнии и прятаться за спинами товарок не придётся.