Лошадки обеспокоенно косились: кто лихой? От кого ждать недоброго? Но волки держали себя в руках и животных не пугали, а совсем щенят, что могли расшалиться, не подпускали к ним близко.
Пересвет наблюдал, довольно подкручивая усы. Подозвал меня:
— Смотри только, не обращайся. Купцы, конечно, свои. Сора из избы не вынесут. Но стращать людей нечего.
— Они что же, думают, что тут обычная деревня? — открыла рот я.
Оборотень кивнул:
— Маловато нас для целой деревни. Но зачем и почему в лесу спрятались, никто не пытает. И пусть так остаётся.
— Аесли кто-нибудь…
— Никто, — оборвал мужчина, — все правила знают. Вы с мужем, вроде, тоже не дети неразумные. А завтра гости уедут и увезут выменянные на товары шкуры, довольные собой и нами. И не станут задумываться, почему мы не кажем носа из чащи.
Высыпавшие на крыльцо бабы, как пёстрогрудые птички трещали и хихикали, не решаясь приблизиться к заветным товарам. Мужики тоже нет-нет да посматривали на возы: наверняка ж не только бусы там припрятаны. Есть ведь и резные ножи, и хитрые пояса и плотно оплетённые бечевой стеклянные фляги, что так непросто разбить, даже если стараться, — самое то для опытного охотника, пусть он и нападает на зверя с клыками, а не со стрелой.
Конечно, хозяйке доложили. Агния не спешила, заставила подождать себя ещё немного. Вышла степенно, широким уверенным шагом, понимая, что, пока не кивнёт своей идеальной головушкой, никто не посмеет начать ярмарку.
Она спустилась по ступенькам.
Я как можно дальше отступила в толпу. Где же Серый? Не задумываясь, простила бы глупую выходку, только бы стоял рядом…
Волчица благосклонно приняла три глубоких поклона, лишь лёгким движением подбородка обозначив ответ, и украшенный сверкающими каменьями гребень. Сказала что-то тихо; не удивлюсь, если и купцов, как меня, запугивала и только тогда дозволила принять гостей как подобает.
Вот тут-то и началось веселье!
Забегали, заметались истосковавшиеся оборотни и торопливые купцы: скоро раскладывали на ярких тканях товары одни, таскали туда-сюда воду и угощения другие, носились без дела, не зная, куда приткнуться, но не умея стоять спокойно, третьи. Я всё мешалась и пыталась высмотреть мужа, чтобы, наконец разглядев, гордо отвернуться.
А Серый, казалось, и не знал своей вины: широко улыбался, вместе с Данко тащил крепкий стол на улицу, где уже переминались с ноги на ногу хозяюшки с киселём, пирогами, мёдом да яблоками. Всё угощение тащили, какое в доме нашлось, чтоб приезжих уважить, не показаться жадными. В середине двора оставили пустой утоптанный пятачок. На него с особым одобрением посматривали парни помоложе. Ох, затевается что-то!