Толстый взялся готовить ужин. Кто бы ещё? Уж не я ли? В котёл, не жалеючи, сыпанул крупы и сдобрил её маслом из обмотанного тряпицей глиняного горшочка; выложил копчёной рыбы вдоволь, хлеба, лука и соли. Сытно, однако, путешествовать с купцами! Я не захотела вызывать снисходительные смешки и помятые остатки собранных с общинного стола пирогов вытаскивать постеснялась. Это даже хорошо, что морозец затесался к нам в попутчики. Стало быть, долго можно будет не заботиться, что снедь попортится. Радомир выудил туесок с куском диковинного вонючего сыра и с гордостью поднёс мне:
— Отпробуй.
Я принюхалась и чихнула:
— Гадость какая! Да он у тебя не меньше седмицы как заплесневел!
Мужчина прижал лакомство к сердцу, точно любимое дитя, и в ужасе воззрился на обидчицу. Братья-торговцы захохотали:
— А я тебе говорил, что нечего эту вонючку с собой таскать! — заливался Тонкий. — Кинул бы в канаву и дело с концом!
— Надул тебя тот молочник, как пить дать надул! — бил по колену Толстый.
Радомир поднёс угощение к лицу, осмотрел со всех сторон, снял налипший козий волос:
— Деревенщина, — подвёл итог он, изо всех сил стараясь не морщиться от невообразимой вони, — вам заморских фруктов поднеси — тухлятиной обзовёте.
— Так тухлятина и была, — подтвердил Толстый, — её даже кони жрать не стали…
— Кони?!
Толстый тут же начал оправдываться:
— Ты не серчай! Я б сам съел, да обронил аккурат в это… лошадиное. Ну и отдал, куды ж его ещё?
— А меня выручить и не подумал, — пискнул Тонкий в сторону, — мне пришлось жевать да нахваливать…
Под дружный хохот и аппетит быстрее приходит. Расселись вкруг котелка — густой жирный пар валит, каша пузырится, жар манит подставить мёрзлые щёки дымку — заскребли по стенкам деревянными ложками, всё до крошечки подобрали. Толстый обкусывал лоснящимися губами последнюю рыбёшку, Тонкий облизывал ложку, охранники делили между собой Радомиров сыр: воняет — не воняет, а за бесплатно — и ничего, есть можно; сам Радомир аккуратно разливал в шесть кружек содержимое небольшой фляжки. Чуть подумал да отставил в сторонку две лишних, бросив провожатым: «вам нас на трезвую голову сторожить сподручнее». На четверых брага аккурат разошлась: каждому по чуть.
Я с благодарностью приняла пахнущий осенью напиток. Попробовала языком: сладко; приготовилась сделать хороший глоток, но рыжий придержал за локоть:
— Захмелеешь быстро. Не торопись.
И правда, напиток оказался на диво крепким, но и согревал будь здоров как. Я повела плечами, разгорячившись, распахивая наконец опостылевший плащ и вдыхая полной грудью. Стряхнула вездесущую руку Радомира, уже прихватившую меня за пояс. Тепло, хорошо, спокойно. Давно бы так.