Надо будет просто поговорить с Алайной. Пусть, наконец, расскажет, как смогла вырастить плотоядную бабочку.
Мариус натянуто улыбнулся. Улыбался он, и обращаясь к королю.
— Полагаю, здесь нет ничего опасного. Бабочка может остаться у ее высочества. Однако, если она начнет расти или — упаси Пастырь — кого-нибудь укусит… Я бы попросил, чтоб меня оповестили в первую очередь.
— Не волнуйтесь, вы об этом первый узнаете, — Флодрет махнул рукой, — вы свободны, магистр. И… спасибо.
Когда Мариус уже был на пороге комнаты, его окликнули.
— Да, магистр Эльдор… Через неделю во дворце будет бал. Жду вас с невестой.
— Простите, ваше величество, я не уверен, что это целесообразно, мы ведь еще не женаты. Что скажут?
— Ничего не скажут, — и снова в голосе Флодрета звякнул металл, — я вас жду, магистр. Вам уже давно пора бы понять, что королю не принято отказывать. Вас извиняет только то, что, насколько мне это известно, вы никогда до сего момента не занимали управляющих должностей.
Мариус поклонился и, наконец, вышел. Поймал себя на том, что до зубовного скрежета сжал челюсти.
А когда вышел, рванул ворот рубашки, которая его душила. Или рубашка была не при чем. Просто он не привык, когда приходится повиноваться человеку, который совершенно ничем тебя не превосходит. Магистр… Его приказы выполнялись неукоснительно. Но Магистр был самой магией. А кто такой король? Просто человек, которому повезло родиться в нужной семье.
Мариус глубоко вдохнул и попытался успокоиться. Да, не привык. Совершенно не привык, чтоб тобой командовали. Но, верно, как-то надо взять себя в руки. К тому же Флодрет прав — королям не отказывают, иначе грош цена такому королю, и у государства попросту нет будущего.
Мариус с силой провел руками по лицу. И все же…
Ему нужно было наплевать на указы этого самодовольного индюка, отвести Алечку в храм и сделать ее своей женой. И будь что будет.
Без Мариуса было тоскливо. Одеваясь, Алька все думала о том, как хорошо было бы, останься они в роутонском поместье. Все там казалось родным: старые ковровые дорожки, вытертые до проплешин, выцветшие обои, потолочные балки из темного дуба. И пахло там… домом. Деревом, старыми книгами, кофе, ванилью. Алька вообще много внимания уделяла запахам, наверное, это осталось от ее сущности крагха, и ей не очень-то нравились отголоски ароматов, что витали в новом доме. Каждый вдох оставлял странное послевкусие пустоты, серых лохмотьев паутины и холодной, замерзшей земли.
"Возможно, прежний хозяин почти не жил здесь, — размышляла она, застегивая пуговки на вороте платья, — даже скорее всего, он здесь мало бывал, сидел в своей башне".