Как только я вышла наружу, меня ослепило солнце. Я зажмурилась. Пришло тепло и звуки. Пели птицы, где-то переговаривались люди, шумели проезжающие мобили, глухо стучал молоток — вероятно, кто-то чинил крышу или крыльцо. Пальцы рук и ног покалывало, а в голове прояснилось. Нужно действовать. Сутки. И уж точно нет времени, чтобы раскисать.
Я пришла домой и переоделась. Надела привычные вещи — рабочие брюки и блузу. Простые действия не давали провалиться в отчаяние. Герды не было — домоправительница появится только к ужину, поэтому можно смело перемещаться по дому и не опасаться ненужных вопросов.
Я прошла в отцовскую лабораторию — самые важные дела и эксперименты батюшка предпочитал проводить там. Его святыня, его территория. Туда я попадала только в качестве рабочей силы.
Часто помогала, точно не зная, что от меня требуется. Выполняла команды — и тем довольствовалась, зная, что отец терпеть не может лишних вопросов. Если папа считал нужным, он сам охотно делал различные пояснения. А так больше в стиле «подай-принеси». Девочка на побегушках.
Лаборатория встретила меня погромом. Словно ураган прошёлся. Разбитые реторты. Разбросанные бумаги, детали, инструменты, приборы. Хаос.
Я бесцельно бродила, прислушиваясь к хрусту стекла под ногами. Поднимала листы, складывала их в стопочку. Кружила, как ворона, пытаясь навести порядок. Бесполезные действия. Трата времени.
В этом месте не существовало скрытых мест, сейфа, потайных комнат или шкатулок с секретом. Если отец что-то и делал, то не стал бы хранить в лаборатории собственные изобретения. Хотя, мне казалось, он никогда не страдал подозрительностью или манией преследования. Я думала, он никогда не шифруется, не пытается нагнать туману. Просто не любил говорить, пока не доведёт дело до конца. А уж после его не остановишь: рассказывал в подробностях, сверкал глазами, жестикулировал, описывая, как пришёл к той или иной мысли.
Буквально на днях он сказал, что близок к открытию чего-то гениального и великого. Это могло быть что угодно. Вплоть до автоматизированной картофелекопалки. Или устройства для мытья стёкол, будь оно неладно.
Кабинет отца встретил меня тем же: беспорядком. Хорошо что миссис Фредкин этого не видела. Уборкой помещений занималась приходящая прислуга, три раза в неделю. Естественно, под неусыпным взором нашей неугомонной домоправительницы.
Я спустилась в подвальное помещение. Здесь, скрытое от лишних глаз, находилось ещё одно тайное прибежище профессора Пайна. Три комнатки. Сюда невидимая рука вора не дотянулась. И только. Ничего похожего на таинственный прибор или предмет я не нашла. Перебирала вещи по кругу, присматривалась, обшарила все углы. Ноль.