Мидори заявила, что, если Совет увидит меня вместе с похитителем, они не начнут атаковать. Она и воинственный Пон-сума приглядывали на Кеном в комнатке, где папа и Мурасэ продолжали обсуждать спокойно, но с угрозой цели Зеркала, готовые помочь, если ситуация обострится. Кваскви порхал между группами, носил новости и салфетки.
— Хераи-сан прав, — Бен улыбнулась, жуя бутерброд. — Мы нужны тебе.
— Я тебя умоляю, — фыркнула я.
— Не могу представить, как жить, не зная, какой ты. Сложно даже расти как хафу и знать обе стороны.
«Глупая не знает и половины. Попробуй расти как метис и мифологическое существо».
— Вы с Кеном наполовину люди, да? Мурасэ — ваш отец?
Бен кивнула.
— Но Мидори — не наша биологическая мать. Она — вторая жена отца. Моя мама умерла давным-давно, — в ее голосе была печаль, но лишь эхо горя, которое всегда было с ней.
— О, мне жаль.
«Мурасэ и Мидори вместе? Это логично», — я представила генеалогическое древо кицунэ. Мурасэ и Мидори были наверху, а Бен и Кен — как их дети.
— Не стоит. Она прожила полную человеческую жизнь.
Человеческую жизнь. Как давно это было?
Иные жили дольше. Это означало, что Бен и Кен пережили свою мать на десятки лет?
Я подумала о видении Кена, которое он передал мне в Токио. Его мама была в кимоно, фонарей на электричестве не было. Она держала умирающего мужчину на улице с брусчаткой. Это было до Второй мировой войны. Сколько же лет было Кену? Он был опытнее в отношениях, но насколько? У него был опыт из сотен девушек?
Грудь сдавило. А Марлин? Она была человеком, по крайней мере, не росла, вздрагивая от прикосновений. Но она тоже была дочерью папы, так что была хафу. Грудь болела от мысли, что Марлин не получила гены Иных, и я переживу ее на десятки лет.
Кваскви пришел, покачивая бедрами, с тарелкой кусочков яблока, красная кожура на каждом была разделена так, что торчала как ушки кролика.
— Итак, — сказал он спокойно Бен. — Расскажи мне о Пон-суме-сане. Ты могла бы представить нас парой?
Бен опустила последний бутерброд.
— Ты хочешь закрутить с белым волком?
Кваскви улыбнулся, сверкая зубами, но впервые за нахальством было видно нотку надежды юноши.
— У него уже есть партнер?
— Ах… нет… он — волк Севера, — Бен сделала паузу, чтобы это успели обдумать. — Может, он и хафу, как остальные в Зеркале, но его люди умерли еще тогда, когда в Японии были мои монгольские предки.
— Мило, — сказал Кваскви. — Я прослеживаю гениальную связь.
Бен закрыла рот, словно только что поняла, что выдавала все о Пон-суме на тарелочке.
— Что случилось с Черной Жемчужиной? — сказал Кваскви, сменив тему. Он выдвинул металлический стул, развернул его и сел, опустив скрещенные руки на спинку. — Ты можешь ее освободить?