— Спасибо, — говорю я с улыбкой.
Вхожу через высокую открытую дверь и с радостной улыбкой оказываюсь в огромной солнечной оранжереи, заполненной мягкими подушками, изящными металлическими стульями и такими же столами. Как только я появляюсь, Алекс поднимается со стула. Он что-то говорит слуге по-русски, тот вежливо кивает, закрывает двойные двери и оставляет нас одних.
— Доброе утро, — бодро говорю я.
— Ты хорошо спала?
— Не совсем, — отвечаю я, опускаясь на стул напротив него.
— Разве такая кровать не доставила тебе удовольствия?
Я небрежно машу рукой.
— Я не привыкла к завыванию в трубах в старых домах.
Алекс снова опускается на стул.
— Завывание труб? Тебя беспокоили трубы?
— Да, и плач ребенка.
Одна бровь выгибается дугой.
— Что?
— В доме разве нет ребенка?
Он странно смотрит на меня.
— Насколько мне известно, нет.
— Все это странно, потому что я могу поклясться, что слышала плач ребенка прошлой ночью.
Он потирает подбородок.
— Я никогда ничего подобного не слышал, но некоторые люди говорят, что старые дома пугают их звуками скрипящих половиц, когда они остывают, и старых труб, стонущих и плачущих. Наверное, именно это ты и слышала.
Мне хотелось, чтобы он рассказал мне о ребенке где-то в доме и о том, как звук отдается эхом и разносится по старым домам, но мне кажется, что его история более правдоподобная, что трубы издают подобные звуки, чем мысль о том, что в моей ванной комнате есть ребенок-призрак. Кроме всего прочего, Ледяные Сестры не удержались бы упомянуть о ребенке-призраке, раз уж сказали о призраке сумасшедшей тети.
— О. А... а где же все остальные? — Спрашиваю я, чтобы сменить тему разговора.
— Бабушка больше не спускается к завтраку. Вообще-то она обычно не покидает своих покоев раньше полудня. Я понятия не имею, где мои кузины, но у меня сложилось такое впечатление, что ты предпочитаешь поменьше сталкиваться с ними, — говорит он с кривой улыбкой.
Я энергично киваю.
Алекс жестом указывает на боковой столик, на котором накрыт завтрак, достойный короля. Там есть круассаны, грейпфрут, йогурт, мюсли, тосты, джем, мед и почти все ягоды, которые только можно себе представить. В подогреваемых тарелках — бекон, сосиски и пышная яичница-болтунья.
— Я могу попросить повара приготовить тебе то, что ты хочешь, — предлагает он.
— Этого более чем достаточно, — заверяю я его. — Но для начала нужно кофе.
— Позволь мне, — говорит он, вставая прежде, чем я успеваю подняться.
Я смотрю, как он идет через комнату к тележке, которую я не заметила. На тележке стоит кофейник со свежим кофе и чаем, а также рядком молочник, сахарница и сиропы.