Я получил назначение в ночной бомбардировочный полк авиации дальнего действия — АДД. Приехал, доложился и стал ждать, когда мне дадут самолет, экипаж. И уж месяц прошел, а мне ничего не дают и на боевые полеты не посылают. Неприятно мне очень; ребята воюют, а я, словно в санаторий приехал: завтракаю, обедаю, ужинаю и к ночи ложусь спать.
Но однажды утром в столовой ко мне подошли трое: капитан и два сержанта. Капитан пожилой, плотный, с совершенно лысой головой. Чем-то похож на медведя. Протянул руку с толстыми короткими пальцами, представился:
— Евсеев. Назначен к вам в экипаж штурманом.
Мне неловко. Штурман старше меня по возрасту и по званию. Мне хотелось бы молодого, с новой, современной выучкой. Ну да ладно, что поделаешь. Судить о качествах еще, пожалуй, рано.
Подходит второй — высокий, подобранный, с густыми волнистыми волосами, лицо доброе-доброе. В светлых глазах лукавинки.
— Старший сержант Заяц! Стрелок-радист, Назначен к вам в экипаж.
Подходит третий. Невысокого росточка. Круглый, как колобок. На розовых, не тронутых бритвой щеках пушок. Как на персике! Глаза — сама готовность. Скажи ему: «Прыгни в огонь!» — прыгнет. Встал по стойке «смирно», доложил:
— Младший сержант Китнюк. Воздушный стрелок. Назначен к вам в экипаж!..
Смотрю на всех троих. «Значит, теперь мы — экипаж. Мы связаны одной веревочкой, и жизнь каждого зависит от внимания и умения другого. Мы должны быть дружны и спаяны. Один за всех — все за одного! Но… Я прерываю свои мысленные философские рассуждения. Чего уж там: у нас ведь нет еще самолета!..»
Спрашиваю у сержантов, устроились ли в общежитии.
— Нет, товарищ командир! — отвечает Заяц, оправляя гимнастерку, — Там еще ребята спят после боевого вылета, не хотим их будить.
«Пять очков в твою пользу! — отмечаю я. — Значит, ты не эгоист и у тебя развито чувство уважения к другим. Молодец, Заяц!»
— Ну, тогда идите погуляйте. Осмотритесь. Когда будет нужно, позову.
Со штурманом у меня разговор особый. Штурман, как я убедился, фигура в экипаже важная, и мне хочется знать о Евсееве побольше. Где летал, на каких самолетах.
Идем с ним в тень аллеи и садимся на скамью. Штурман достает портсигар с папиросами, вежливо предлагает мне. Я отказываюсь — не курю. Толстыми пальцами достает из коробка спичку. Чиркает, обламывает. Пальцы его чуть заметно дрожат. Закурил, потушил спичку, посмотрел, куда бы бросить. Не нашел, сунул в коробку.
«Пять очков в твою пользу! — подумал я. — Ты аккуратный человек, значит, будешь хорошим товарищем».
Через полчаса я уже знал о нем все, что надо.
