. А на местности может быть только лощинка». Когда отсмеялись, то это осталось в памяти на всю оставшуюся жизнь. Был тоже случай, когда лейтенанта Рината Сабирьянова тот же майор спросил после изложения обстановки: «Как будете действовать, товарищ лейтенант?» и немедленно получил ответ: «Действовать будем решительно!» Впрочем, как-то конкретизировать свой ответ Ринат не сумел, после чего получил кличку «Решительный Ринат».
Лесостепь и приморская тайга производили на нас неслабое впечатление. Надо сказать, что весь сентябрь по югу Дальнего Востока шли дожди, а октябрь и первая половина ноября выпали сухими, солнечными и теплыми. Мне потом объясняли, что это характерная черта муссонного климата. Во всяком случае, нам на погоду тогда жаловаться не пришлось. Не надо, конечно, преувеличивать таежное разнообразие. Ну, дикий виноград по дубу, так и дальше дикий виноград по дубу. Иногда какие-то странноватые местные березы и сосны, еще амурский бархат — здешний пробковый дуб. Я его несколько лет спустя встретил в московском Измайловском лесопарке, так чуть не прослезился от воспоминаний.
Один раз на опушке леса мы увидели большую кучу корнеплодов, видимо, колхозники не успели увезти. Наши лейтенанты быстро набрали их себе, стали чистить штык-ножами и грызть. Я было пытался их остановить: «Товарищи офицеры, что ж вы делаете? Это же турнепс, его сажают на корм для скота. А немцы им наших военнопленных кормили!» Но не проняло, и я, несколько огорчившись, тоже взял себе один корень, стал его чистить и есть.
Так и прошло еще три недели. Потом нас собрали, объявили, что сборы закончились и надо ехать по местам службы. То есть — кому ехать, а кому и лететь, как Ване Фризену, например, на свой мыс Шмидта к Полярному океану. Почти все мы вместе доехали до Хабаровска, а там многие пошли в ресторан «Дальний Восток», чтобы там попрощаться. Я за этим ужином слегка лоханулся. Все люди как люди — взяли водочки и пельменей, а я увидел в меню жареную утку, заказал её и к ней красного сухого. Видимо, сработал в голове воспоминания о соответствующем эпизоде в джеклондоновском «Джоне Ячменное Зерно». В результате люди пьют, а я все сижу и жду своей утки и бокал красного. Спасибо, добрый Ваня налил мне рюмочку и дал пару пельмешков на закусь, чтобы чокнуться со всеми.
А наутро я опять сел в благовещенский поезд и уехал к себе в Приамурье. Там тоже много всего было до благословенного дембиля в июле семидесятого. Но это, как говорил стругацкий Саша Привалов, уже совсем другая история.