". Свалил один другого на землю и начинает его ногами в нее вбивать. Хорошо еще, босые оба. А при этом, как еще благочестивый вор Ходже Насретдину говорил, "
боль намного слабее, ибо босой человек бьет пяткой, а пятка по силе удара значительно уступает носку". Юрочка мой, мастер восточных единоборств, начинает привставать, чтобы убийство это прекратить, "справедливость без границ" внедрить. И из хохлов один помоложе тоже с одеяла встает — разнимать. В это время самый старший, картинный вислоусый гуцул его останавливает. Дескать: "
Не пiдлiзай, они з одного мiста — сами разберуться! " Ну это — моя версия спеллинга.
Как это на самом деле по украински пишется — теряюсь в догадках.
Молодой хохол назад садится, а я Юрочке: " Ты все понял? Не вмешивайся, мой юный друг. Они з одного мiста — мы из другого. Разберутся без нас".
Тем временем жертва ожила, отползла в сторонку — и к озеру, кровь смывать. Смыл, вытерся пиджаком — и опять за клееночку с закуской.
Смотрю — а они уже снова на грудь принимают и, что характерно, жертва с убивцем опять чокаются. Большой воспитательный эффект имела эта сценка для Малыша. После этого надолго как только у него боевой настрой, так я ему напоминал " з одного мiста". И он, как правило, остывал.
Жизнь продолжала идти. Мы вместе с Юрой съездили однажды именно что в Карпаты, в Черновцы на некую Украинскую конференцию по химической кибернетике, при том что «химической» кибернетики так же не может быть, как и «украинской». Дело было осенью 85-го, Ускорение уже шло довольно бойко по всей стране под руку с Трезвостью и вот-вот должно было превратиться в Перестройку. Но в Черновцах пока об этом не знали и на перекрестке стояло четыре магазинчика спокойно торговавшие веселящими напитками. Мы это одобрили.
Я тогда впервые увидел краешек той прекрасной альпийской зоны, с которой потом познакомился в Швейцарии, Франции и Италии. По осени везде лежали огромные груды тыкв. Прелестные цвета карпатского лесного увядания. В магазинах ореховая настойка в бутылочках в виде сельской каплицы. Ни слышно ни привычного рева тяжелых моторов, ни еще более привычного мата сельских тружеников. Люди вежливые, в шляпах ходят. Что-то, думаю, тут неправильно. В нашей стране так быть не должно. У Малыша в Черновцах родственники. Зашли мы к ним — такой там камин с кафельными барельефными плитками под барокко!
Мы и обалдели. Хозяева все нас уверяли, что-де им цыгане за эту плитку какие-то неслыханные по советскому времени деньги предлагают.
Жизнь шла и дальше. Я вернулся в Москву, Советский Союз рассыпался, я стал работать столичным представителем большой сибирской нефтедобывающей компании. Довольно много времени пришлось проводить в Центре Международной Торговли на Краснопресненской набережной. Однажды я в городе встретился с приехавшим из Краснодара в командировку Юрочкой. Оба были рады и я потащил его обедать в один из ресторанов Хаммер-центра. Выпив пару кружек хорошего пльзенского пива под «вепрево колено» Малыш такой образ жизни одобрил и вскоре я узнал, что он увел из нашего научно-проектного института в бизнес, работает "новым русским" при Мозырском нефтеперерабатывающем заводе в Белоруссии. Еще несколько раз в жизни встречались на перепутьях российской жизни, он женился наконец-то и растил позднего любимого ребенка.